Свойством рода, как и вида, является сказываться в сущности [предмета]. Если же приписанное не сказывается таким образом, можно показать, что оно не есть род.
Так можно доказать, что ни белизна не есть род снега, ни движение или самодвижение – души, как полагает Платон. Ведь белизна не входит в сущность снега (ибо снег не есть белое как таковое), равно как и самодвижение не входит в сущность души. Ни определение белого не применимо к снегу в его сущности, ни определение движения – к душе.
Если снег есть белое как таковое, а белое есть цвет как таковое, а цвет есть качество как таковое, то снег окажется качеством как таковым. Ведь когда одно сказывается о другом как о подлежащем, все, что говорится о сказываемом, будет сказано и о подлежащем. А в сущности сказываются те [признаки], которые принадлежат самому предмету.
Точно так же, если душа есть самодвижение как таковое, а самодвижение есть движение как таковое, а движение есть незавершенная деятельность, то душа окажется незавершенной деятельностью.
Но что самодвижение не есть род души, можно показать и из следующего: если самодвижение есть род души, оно должно сказываться и о других [сущностях] как о видах, противопоставленных душе. Однако здесь мы доказываем не то, что оно не есть род, а то, что оно не входит в сущность – это другой топ.
р. 120b26 Далее, движущееся не есть сущность.
То, что движение не есть род души или вообще какой-либо сущности, можно показать и так: род обозначает сущность, а движение и самодвижение не обозначают, что есть душа, но что она делает или претерпевает. Ведь поскольку она называется движущейся, она претерпевает, а поскольку движется сама собой – действует.
Выражение «но как нечто действующее или претерпевающее» может относиться к движущемуся, поскольку движущееся либо действует, либо претерпевает в движении.
Далее, движение сказывается о движущихся [предметах]. Но если бы душа была движением или самодвижением, она больше не двигалась бы – иначе получилось бы, что движение движется.
Сначала он показал, что [приписанное] не входит в сущность, исходя из того, что подлежащее не называется через него как через род. Во-вторых, [он показал], что род, сказываясь в сущности, обозначает, что есть подлежащее, а данные [признаки] не обозначают, что есть подлежащее, но каково оно или что оно делает или претерпевает.