– Привет, – еле заметно улыбнулась она. Его присутствие, как всегда, успокаивало.
– Устала? – спросил он мягко, снимая с ее плеч пальто. В его жестах читалась привычная опека – та, что давно заменила ей семью.
Она кивнула, сняла сапоги и прошла на кухню, где на столе дымилась запеченная рыба с лимоном и салат из свежих помидоров с огурцами.
Маргарита с благодарностью посмотрела на друга. Она, психиатр, помогавшая другим справляться с кризисами, сама была беспомощна в быту – совершенно не любила готовить. А Стас… Он дал ей не только кров и работу в своей клинике, но и то, чего не хватало даже в браке: заботу, внимание и уют.
За ужином она держалась, отрезая кусок рыбы с преувеличенной аккуратностью, но к третьей вилке сдалась.
– У нас есть вино? – голос дрогнул. Она ненавидела эту слабость, но вино хотя бы заставит слезы течь, а не давиться ими.
– Может, не стоит? – В его вопросе не было осуждения, только тревога.
– Стас! Давай без этого? Ты не на работе, а я не твой пациент!
– Но мы же помним, что случается с тобой, когда ты выпьешь? – Он произнес это с долей иронии, которую она поддержала:
– Я не могу всегда быть только врачом. Я тоже иногда хочу расслабиться. Совершить какую-нибудь глупость, если на то пошло.
– Можешь. Лишь бы не винила себя за это потом.
– У меня в арсенале столько техник, которые помогут с этим справиться. Давай, наливай!
Он покорно достал бутылку красного. Когда первый бокал опустел, ее защиты дали трещину, и она уже больше не могла держать себя в руках, переключившись на главную проблему – страх потерять детей.
– Он заберет их, Стас… Ты же знаешь, какой он.
– Ты мать, – он положил руку поверх ее ладони, как делал всегда, когда ей было страшно. – Никто не отнимет их у тебя.
– Я – безответственная, – выдохнула она, повторяя слова бывшего мужа, как проклятие. – Уехала, бросила…
– Хватит, – резко забрал он бокал, но голос остался мягким. – Пойдем спать.
Она позволила ему поднять себя из-за стола, чувствуя, как дрожат колени. Он обнял ее за плечи, провожая до комнаты. У двери остановился и коснулся губами ее лба.
– Какого черта ты такой… хороший? – прошептала она, глядя ему в глаза. Ей вдруг захотелось, чтобы он поцеловал ее по-настоящему, как в тот вечер, когда она так же плакала в его гостиной. Или как тогда, когда она рассказывала ему о своих запутанных отношениях, в которых была удостоена роли любовницы. Но он лишь сочувственно посмотрел на нее, поправив серебряные пряди, выбивавшиеся из резинки.