– Что касается того дня… – начала элдер и кратко оглянулась на меня. Я поймал ее взор. Она тепло улыбнулась. Я ей невольно тоже. Но приготовился слушать о себе как о трусишке-психопате.
Ничего подобного. Она очень дипломатично высказалась, так что в итоге я не предстал перед обвинительно-защитным составом и зрительской общественностью максимально растерянным, испуганным и истеричным. Да, в показаниях я вышел (цитирую) «столкнувшимся с новым и неизведанным, опасным и пугающим любого новичка магическим смыслом Провидения человеком, который за короткое время, в условиях напряженных и сложных всё же оказал некоторую посильную помощь». Это прямо достойно прозвучало, конечно, лучше, чем «чуть не отдал концы от страха, стоял столбом, тупил, дрожал как осиновый лист, съехал с катушек».
Фор завершила речь и посмотрела на судью.
– Спасибо, можете вернуться и занять свое место. Милиан Улло. – Судья посмотрел сперва на моего наставника, а затем, сцепив руки в замок на столе, протяжно вздохнул и пробежал глазами по строкам лежащего перед ним листа. – В прошлом – управляющий отделом транспортных перевозок. Сейчас – консультант охранной службы Дворца. Проводник Константина. – Маг помолчал пару мгновений, а затем поднял глаза на Улло. – Что можете про него сказать? Предупреждаю, сейчас вы должны быть максимально бесстрастны и говорить об обвиняемом не как человеческой личности, с набором качественных характеристик и эмоций, а как маге.
Я навострил уши и немигающим взором уперся в Милиана, впитывая каждое его слово. Что ж, сейчас я, наконец, узнаю о себе всю правду от него: то, что он на самом деле обо мне думает – Улло не отвертеться от обязательной истины, которую нужно поведать суду. Я подозреваю, что рождал у Милиана негативные эмоции по отношению к себе, которые он не выговаривал вслух. Покажите мне хоть одного наставника, учителя, ментора, которого бы ни разу не бесил ни один его ученик! Совершенно естественно, что Улло кипел в то же время, когда я дулся и на него тоже.
Проводник посмотрел на меня, задержал взгляд: добрый, ободряющий. Мне это было очень важно – получить от него внимание, хоть даже малое, в то время, когда сам волновался. Но я не успел выразить Милиану какую бы то ни было эмоцию или короткий жест благодарности – он уже повернулся к судье и выражение его лица сменилось на серьезное.