Улло широко улыбнулся – будто засмеется в следующую секунду. Но нет, его непонятная мне улыбка скоро спа́ла, и он ответил:
– Можно назвать экспертом среди чародеев в своей области. Временами присутствует на судах инициированных. И твой процесс пропустить было никак нельзя.
– Она мне завтрак приносила, – задумчиво произнес я вслух, не понимая, зачем эксперту в чем бы там ни было приносить мне еду.
В ответ на мою мысль защитная печатка на двери сорвалась, и в комнату вошла – кто, вы думаете? – та самая дама. Сейчас она несла в руках поднос с высокими стаканами, полными свежевыжатого сока, и графином воды, а под мышкой зажала какую-то тоненькую папку. Опустив поднос на столик, она приблизилась к нам и протянула Милиану прозрачную папку с единственным листом внутри.
– Это уже первые учреждения, предварительно готовые принять осужденного. Лишь для справки и понимания вами.
«Осужденный», «отбывание», «наказание». Чем чаще прогоняешь эти слова в мыслях, вслух произносишь и смакуешь, тем больше кажется, что ты уже сидишь в полосатой пижаме с номером где-нибудь в мурманской колонии, брр. Тоску и боль наводят.
Дама обвела нас заинтересованным взглядом и, развернувшись, вышла. Загадочная особа.
Я еще думал про нее, глядя уже на закрывшуюся дверь, опираясь одной рукой на трость, как вдруг почувствовал острую, почти невыносимую боль в своей раненой ноге, будто в ней пробурили узкий тоннель, влили обжигающее, расплавленное железо и провели через эту лаву разряд тока, способный напитать энергией пол-Москвы. Всё случилось быстро, но, самое чудовищное, я прочувствовал этот ад каждым атомом кожи и мускула.
Я взвыл от резкого болевого всполоха, что прошил ногу до самой пятки, и выронил трость. Подкосился и едва не рухнул на пол, всё же удержав себя в стоячем положении, согнув ногу в колене. Обхватив бедро в месте почти зажившей раны, я приглушенно выл, сомкнув губы, надеясь мычанием быстрее погасить пульсирующую, медленно затухающую боль.
– Что это! Что с ногой! – выдавил я через силу на крикливых нотках, стискивая зубы и пытаясь не закричать в голос, пережидая, когда боль стихнет. Даже слезы на глазах выступили.
– Прости, я не знал, как ты перенесешь заклинание. Извини, что пришлось стерпеть, – сказал Улло.
Я увидел в его руках волшебную палочку. Мерзавец! Какое еще заклинание?! Оздоровительное?! Вот что-то не верю! Наоборот! Покалечил еще больше, кажется! Зачем?! Как он мог?! Он же знает, что в эту ногу меня ранил Морсус!