Такой тирады Марина не ожидала, видимо тема была наболевшей.
– Ты даже не представляешь, насколько я готова подписаться под сказанным тобой, – усмехнулась она, – Ты счастливый человек, ты можешь выполнять свое предназначение без поправок на заботы о хлебе насущным.
Он долго и пристально смотрел на нее прежде чем договорил.
– Я чувствовал, что ты поймешь, – и без какого-либо перехода заметил, – У тебя глаза кофейные.
Марину разобрал смех.
– А люди с кофейными глазами обычно все понимают, только знаешь, что я не могу понять? Почему ты, будучи архитектором, живешь в квартире, где нет ничего, что бы говорило о том, кто ты. Кота не считаем…
– Мне так проще, – пожал плечами Лекс, – нет привязанности, нет ничего, что было бы жаль оставить. Кота не в счет, кота всегда можно взять с собой.
– В Лондоне все иначе? Когда ты окончательно переедешь, твой образ жизни изменится?
Лекс тяжело вздохнул.
– Наверное, там у меня есть дом, который в принципе можно довести до ума, пока там только голые стены – поле для всевозможных экспериментов… Пока я ничего не решил. Пойдем в зал, чего я тебя на кухне держу, посмотришь ради чего я вообще согласился жить в этом доме.
Кот, по-прежнему лежавший у Марины на коленях, укоризненно взглянул на Лекса, когда тот, потрепав его по загривку, сунул ему под нос сушеный банан, после чего бросил его в кошачью плошку.
– Слазь.
Кот нехотя спрыгнул с колен.
– Бананы ест? – удивилась Марина.
– А еще виноград, абрикосы, персики, у него куча странных для кошек пристрастий, – Лекс подал ей руку.
Зал был ожидаемо обычной, ничем непримечательной, кажущейся нежилой комнатой – широкий диван напротив большой телевизионной панели, круглая таблетка светильника на потолке, журнальный столик, очевидно, используемый в качестве подставки для ног и большое, занавешенное только легким тюлем окно, откуда открывался потрясающий вид на Волгу. Темная гладь реки, однотонно-мышиного цвета небо, смутная за завесой дождя линия левого берега – простор и ясность. Ничто не закрывало обзор, от открывшейся панорамы захватывало дух.
– О, да! – восхищенно выдохнула Марина, – Ради такого вида можно смириться с менее комфортными условиями.
– Язвишь? – спросил он, склонившись к самому ее уху, обнимая сзади за плечи.
Марина не собиралась бороться с накрывшей ее волной тепла и желания. Она не помнила, было ли ей когда-то также хорошо в чьих-то объятиях, как сейчас.