– Сложно все как, – поморщился Лекс, – я вчера сильно невменяемым был?
– Ты не помнишь?
– Помню, но смутно, легче сказать, что не помню.
– Ты ничего такого экстраординарного не говорил и не делал, если не считать разбитой раковины, но по тебе очень заметно было, что ты не в себе. Ну, так как, собираемся?
– Ну… там холодно и сыро…
– На Мальдивах тепло и море…
– Уговорила, – хмыкнул Лекс, – идем.
День ушел на поездки, встречи, дежурные разговоры, решение мелких проблем: забрали путевки, съездили к родителям Марины. Серж даром времени не терял, видимо, прямо из больницы позвонил сказать что «лично сделал все возможное и наилучшим образом». Осталось загадкой, добавил ли он какие-либо дополнительные подробности или тактично промолчал. Во всяком случае, никакого негатива по отношению к Лексу не добавилось. Марина вскользь предупредила, что уедет недельки на две в теплые края. Отец буркнул что-то про то, как ему всегда не давали отпуск в силу ответственной работы, намекая на праздный образ жизни Лекса, мать рассказала пару жутких историй о несчастных случаях в Египте с туристами, на этом вопрос был исчерпан. Лекс был им непонятен, но острой неприязни к нему они не испытывали.
– Как же он так с рукой? – спросила мать Марину на кухне, пока они вдвоем резали овощи для ужина.
– Честно говоря, я не поняла, – пожала плечами Марина, ничуть не слукавив, – раковина вдребезги, упал, наверное, неудачно так.
На кухню пришел сам Лекс, и разговор прекратился сам собой. Отец предложил к ужину по «чуть-чуть». Лекс не любил водку и если пил ее, то только в составе коктейлей, но отказываться не стал. Однако тот факт, что в водке он не разбирается, от отца не укрылся.
– Пиво не пьешь, водку не пьешь, что ты пьешь-то? – усмехнулся он, убирая в шкаф графин, – коньяки и виски?
– В основном вино, но и вермуты и нескольких марок ром и коньяки некоторые, пиво исключительно редко, но тоже бывает…
– Это тебе с мужиками не посидеть, – засмеялся отец, – ну хотя бы не алкоголик закодированный и то ладно. А то все эти, кто «я не пью» – все алкоголики, потому они и «не пью», что нельзя им, от одной рюмки дуреют.
– Я пью, но мне реально нельзя много, – усмехнулся Лекс, – у меня одна почка, второй уже десять лет нет.
Отец опешил.
– Ты извини, тогда я тебе не предлагаю ничего, сказал бы сразу.