***
По серым и мокрым улицам
Наклонившись немного вперёд,
Нет, даже заметно ссутулившись —
Чья-то тень незаметно бредёт.
Поправляя широкие, длинные полы
И, с рукавов стряхнув осеннюю грусть,
Не спеша тень скользнула в сторону,
Зная свой весь начертанный путь.
Пробираясь и хлюпая грязью,
То – сквозь мрак человек уходил в темноту,
И где-то там, за старыми вязами
Он привычную обнимал пустоту.
По-заросшей бурьяном дороге,
По-засыпанному листвой двору,
Он к дому прошёл, постоял у порога,
Снял плащ – повесив его на гвоздик в углу.
Глухо скрипя половицами старыми
Он растворялся за скрипом дверей,
И вновь руками худыми, усталыми —
Писал слезами о жизни своей.
Писал он о днях сих угрюмых,
Писал о недолгой любви своей.
Не писал лишь о кабаках и рюмках,
Не писал и о звонком смехе детей.
Он славу себе не искал ни тщеславия,
И за бесценок все стихи свои отдавал.
Лишь бога молил, чтоб от жизни избавил,
В которой давно он уж все боли познал.
Он прошёл свою жизнь до седых волос.
Он боль испытал от потери любимой,
Давно её душу ангел на крыльях унёс,
Назад уже двадцать третью зиму.
Лишь вспоминал о том очень часто,
Как встретил свою любовь тогда,
В погоду сырую в ненастную
Она в парке старом сидела одна.
Глаза их горели при встрече,
Руки дрожали от страсти в руках.
Она с ним осталась в тот вечер,
Но недолго их счастье продлилось в лучах.
Через год, тогда, тёплой осенью,
Лишь только расплескалась заря,
Она – заплетая длинные локоны в косы,
Покинула его, и этот мир навсегда.
Он убивался, страдал, и не верилось,
Что он остался навек без неё.
И ничего уж внутри так не теплилось,
И ничего уж не грело его.
Без неё стало в доме все серым, безлюдным,
И занавески на окнах все рваные,
Стал дом – хибарой, лачугой, стал он угрюмым,
И вокруг поросло все плотным бурьяном.
И вот, по серым и безлюдным улицам,