Мать бросилась к Олегу. Валерка вовремя перехватил её бессознательный порыв:
– Осторожно! Он же весь поломан… – осёкся на полуслове.
Мать тихо заплакала.
– Ничего, срастётся, – тихо произнёс Олег.
– Что же произошло? Как могло такое случиться? Ты же не пьёшь, да и за рулём должен быть. Где машина?
– Все вопросы – дома, а машина найдётся. Лейтенанта позови, мне с ним потолковать надо. Пока в коридоре подождите.
Валерка и мать вышли. Тут же заскочил лейтенант. Уселся на скамейку.
– Как чувствуешь себя? Ты давай силы не теряй, молчи. Слушай: Валет тебе записку написал – приносит извинения. Ребята не в курсе были, помяли – чисто за форму. Пробили – поняли, кто ты такой. Выражаю личное восхищение. А сюда привезли, для тебя же старались. Майор Волощук приказал: машину поставить на стоянку и вернуть документы с деньгами.
Олег еле качнул головой.
– А водку тоже майор распорядился влить, и машина где?
– Извини – это всё Валет – не углядели. А машина… – Лейтенант порылся в карманах, достал квитанцию.
– В порядке машина – на стоянке рядом. Я что пришёл-то к тебе… С Валентином разберутся, а на нас зла не держи, всякое бывает. Да и дал ты ему… Надолго запомнит. Ну, лады? Держи краба, – и, слегка стиснув локоть Олега, лейтенант вышел, не оборачиваясь.
«Вот так… Покалечили человека, и наказывать их вроде не за что, но не им решать, что с этим отморозком делать».
Зашла мать с Валеркой. Олег попросил: – Валер, возьми документы, квитанцию на машину. Заберёшь её со стоянки, заедешь за мамой, и давайте домой. Я здесь ещё задержусь, чувствую – подлечиться нужно. Потом поговорим. Взяв руку матери, прижал к груди. – Прости, что заставляю тебя переживать.
Как давно вот так, рядом, они не сидели вместе, не смотрели друг другу в глаза, не говорили нежных слов. Олег стеснялся всего этого, думая, что недостойно мужчине сентиментальничать, хотя и знал, что места в его душе для тонких чувств предостаточно.
В памяти всплыл трогательный случай, вернув его сознание в далёкое детство…
Слезою состраданья не стыдись,
То отражение души красивой.
И матери с любовью поклонись,
Что одарила сущностью радивой.
Вспомнились, его первые и последние слёзы. Как он, будучи ребёнком дошкольного возраста, проходя мимо разбросанных в беспорядке плит на заброшенной строительной площадке, заросшей лопухом и горькой полынью, услышал тихий жалобный писк, приостановился, затаив дыхание, стал прислушиваться. Сердечко его билось, как маленькая птичка в силках. Писк то затихал, то вновь слышался среди серых бетонных громадин, словно жалуясь и моля о помощи.