Живые цветы - страница 64

Другие времена, другие нравы! Хотя жили мы как раз в ту самую эпоху перемен, о которых пел Цой. И как раз в те самые времена, когда Башлачев эту самую песню написал. Выходит, что мы сами себя гипнотизировали насчет разных перемен. Вот и загипнотизировали, выходит, надолго.

Я хочу рассказать простейшую историю из времен советских, которая приобретает, как мне видится, какой-то даже человечески-исторический расклад, если брать ее в ракурсе диалога культур: а действующие лица тут культура русская и культура европейская.

Короче, случилось вот что. Я отдыхал в одном заповедном месте по имени Абакумлево, куда я попал благодаря друзьям нашей семьи и где много времени проводил каждое лето три года подряд. Так случилось, что я жил в гостях у друга моего детства Глеба, с которым мы и раков ночью таскали, и бегали-купались днем и ночью. В этой деревне был их дом и еще два-три заселенных дома, где жили дачники из Москвы, а семей было мало на всю деревню, и все семьи были московские. Нас, подростков, было человека три. А мне было лет эдак четырнадцать.

Это был мой второй или третий приезд в эту деревню. Так случилось, что в один прекрасный день почему-то все мои друзья-хозяева уехали, оставили меня в этом доме одного, и дом оставили на меня. Видно, мне можно было доверять, хотя меня дядя Валера, отец Глеба, всегда считал явным паинькой и зазнайкой ну или «мальчиком-всезнайкой». Только сейчас я понимаю, что все герои мультфильмов, которых звали знайками и незнайками, были героями нашей реальности, где шла гонка за знанием, и быть всезнайкой было не так уж плохо… Но я сейчас не об этом.

В общем, мне нужно было заниматься бытом. Заключалось это вот в чем: уметь запирать дом на амбарный замок, если вдруг я куда-то уйду, ну, например, гулять в лес, хотя бы для этого и надо было переплыть речку Нерль, чего я делать, в общем, не собирался; а еще надо было прокормить самого себя. В принципе мне оставили борща на два дня, его сварила тетя Света, мама Глеба.

По-моему, всего на два дня меня одного и оставили. А, может, и на пять, не помню. Помню, что спать мне одному было боязно, потому что всякие слухи ходили по деревне, что за несколько километров от нее другая деревня, куда селятся зеки беглые. А, может быть, не беглые, а просто отмотавшие срок, поскольку вообще-то это были места, где проходил бывший Владимирский тракт, по которому испокон веку вели пешком арестантов. Но мы сейчас не об этом, а о другом.