Голос, от которого я похолодела до кончиков волос, прозвучал тихо из глубины камеры, и страх сковал меня с головы до пяточек. Я замерла. Послышались короткие шаркающие шажочки, и на лунный свет вышел старый седой маленький енот.
– Как же мне повезло, – прохрипел он, искоса поглядывая на меня выбеленными временем глазами, – я уж думал и не встречу на своём веку больше никого из вашего странного рода…
– Вы знаете про людей? – меня охватила дрожь от того, что хотя бы одно встретившееся мне существо знало это слово.
– Ах, дорогая, сколько десятилетий я провёл в компании существ одной с тобой крови…
– Что… Что вы знаете?.. Я уж думала так и умереть здесь никем не понятой…
– Ну что ты! Здесь гораздо более чуткая публика, чем в твоём мирке…
– Что-то я сомневаюсь в обоих фактах, – уныло прошептала я себе под нос.
– Меня зовут Боб. Боб Енотович…
– Элис… – я протянула ему руку.
В моей ладони оказалась худенькая пушистая лапка – я почувствовала прохладную подушечку и острые маленькие коготки.
– Да слышал я, конечно и это. С вечера за тобой наблюдаю. Рад видеть представителя человечества.
– Тут никто и не знает о том, что мы существуем… Я в отчаянии… Меня считают больным умирающим зверем, представляете? Такая чушь… Чушь до слёз! – я даже невольно всхлипнула от досады, и, пожалуй, это не было наигранной жалостью к себе или, что ещё хуже, попыткой вызвать сострадание старого енота. Просто вырвался наружу спутанный клубок, что смешал в себе страх, недоверие и отчуждённость… Всё то же самое, что преследовало меня в другом мире… Мире людей…
Прижавшись к посеребрённой лунным светом решётке, что отделяла меня от всего на свете, я замерла не в силах больше понимать и уж тем более предпринимать хоть какие-нибудь действия.
– Ну, рано ещё отчаиваться! Не хныч, а самое главное – даже не пытайся злиться. Ты этим только себя погубишь, – енот сделал шаг во тьму камеры, раздался щелчок, и помещение озарилось тусклым светом крохотной лампы. От приятного жёлтого света на мгновение показалось, что здесь даже вполне уютно. Сейчас можно было различить три койки, тумбу с выдвижными ящиками, на которой стоял ночник, да свёрнутую в четверть газету, брошенную рядом.
Я утёрла хлюпнувший нос тыльной стороной ладони и задала особо взволновавший меня вопрос:
– Боб, откуда вы слышали про людей?