– Имя отчество – совпадает. Звания и должности не знаю. ЧОНом командовал.
– Он! А Вы почему, с отцом, по другой линии пошли? Он ведь чекист.
– Я выбирал свободно, что хотел, а отца не приняли в лётное училище перед войной, из-за происхождения. Кстати, товарищ Нарком! Я обратил внимание, что в тех местах, где я появляюсь, идёт резкое изменение предыдущей истории: Клухор-баши мы взяли один раз, сорвали немцам два восхождения на неё, немцы пытались отбомбиться по Клухору. 1329 полк удержал перевал. 121 полк к перевалу не поднимался и не отбивал его у противника. Отец не был ранен на перевале и не улетел в Алма-Ату и Арысь. Если ему целенаправленно не помочь, то генералом ВВС он уже никогда не станет.
– Ты думаешь? Хотя, что-то в этом есть.
Сели в Астрахани. На борт подсел какой-то трёхзвёздный генерал. Лицо знакомое, но вспомнить его не могу. Я успокоился и уснул. Спустя некоторое время я проснулся, и увидел, что генерала перебинтовывают. Чуть ниже правой лопатки у него ранение. Я заметил жест Берия, который означал: «Подойди сюда!»
Начал отвечать на заданные вопросы по Сталинградскому Сражению. Особенно я подчеркнул форсирование Дона в районе Крыловатки и подвиг зенитчиц Сталинградского фронта. До 19 и 23 августа оставалось около 10 дней. Прилетев в Сталинград, Берия снял Гордова, которого он, действительно, нашёл пьяным на окраине Сталинграда с какой-то военврачихой в постели. Их расстреляли прямо возле дома. Командующим фронтом стал генерал Рокоссовский, прилетевший вместе с нами. В Сталинграде мы тоже не задержались, тем более, что с Рокоссовским говорили и в самолёте, и в штабе довольно долго. В Москве меня поселили за городом на какой-то даче. Довольно комфортабельно, покормили.
– Лаврентий, проходи. Что там на юге? Всё успели взорвать? Кто вместо Буденного?
– Будённый. Он хорошо справляется. Наступление противника, в основном, сорвано. Фронт закрепился на естественных рубежах обороны. Я снял и расстрелял Гордова, вместо него – Рокоссовский.
– Он же ранен!
– Он согласился принять командование фронтом.
– Ты понимаешь свою меру ответственности, Лаврентий? Положение у нас катастрофическое, гораздо хуже, чем было под Москвой в прошлом году. На что ты надеешься?
– На историю, Коба. Подожди! – он прошёл к двери кабинета и открыл дверь, – Заносите!