При этих словах мальчик, словно по команде, зашелся сухим, мучительным кашлем.
– Вы доктор Солт? – выкрикнул Оливер. – Я послал за вами несколько часов назад. Где вы были, сэр? Подойдите! Осмотрите ребенка!
Бутч не мог назвать свое имя или объяснить, почему оказался за сценой, и потому промолчал. Он не стал подтверждать, что он доктор, но подошел к женщине, вгляделся в глаза мальчика, приложил костяшки пальцев к его ярко-красной щеке:
– У тебя болит горло, Огастес?
– Врач останется с мальчиком, Джейн, – вмешался Оливер, пытаясь отобрать ребенка у матери. – Ты должна пойти со мной наверх, на прием. Мы не можем заставлять гостей ждать. Там Гарриманы. И Карнеги, и Асторы.
Джейн в ярости взглянула на Оливера, и тот сразу же отступил и оставил ребенка в покое, но продолжал уговаривать:
– Я послал за врачом. У доктора Солта прекрасные рекомендации. Он побудет с мальчиком, сколько потребуется.
Бутч не знал, говорит ли этот Оливер правду и действительно ли с минуты на минуту сюда заявится доктор по фамилии Солт, с чемоданчиком, полным лекарств. В любом случае ему до этого нет никакого дела, и все же он не мог представить себе, что эта женщина отдаст своего сына человеку, которого никогда прежде не видела.
– Ты пойдешь один и скажешь гостям, что у меня болен ребенок, – объявила она Оливеру. – Они поймут. Ты поможешь им понять, Оливер! Я возвращаюсь в гостиницу вместе с Огастесом.
– Ты переоденешься и вернешься, Джейн, – возразил Оливер. – Наверху тебя ждет целый зал благотворителей и спонсоров. От их щедрости зависят твои гастроли.
– Я не оставлю Огастеса.
От тревоги голос Джейн звучал все пронзительнее, и работники сцены стали оборачиваться, прислушиваясь к происходившему. Оливер явно считал, что у Джейн есть дела поважнее, чем ребенок, безвольно лежавший у нее на руках, прижимавшийся к ее шее кудрявой головкой и красной щекой.
– Если ему не станет лучше, гастролей не будет, – прибавила она.
– Ты что, угрожаешь мне? – в ярости выкрикнул старик.
– Я угрожаю не тебе, а гастролям, Оливер. Так не может продолжаться. Я никуда не поеду, если Огастес не получит необходимое лечение. Прошу.
Мальчик закашлялся, не сумел сдержать рвоту и изверг на лиф дорогого красного платья мокроту и слизь.
Оливер выругался, работники сцены, собравшиеся было вокруг, разбежались, а Джейн принялась утешать расплакавшегося ребенка. Устало качнув головой, она повернулась к Бутчу: