Это и вправду был не первый его раз в подобных соревнованиях – он, по всей видимости, прекрасно знал, что делает.
– Прости, Алиса, – бросил Ворон и быстрым и отточенным жестом собрал карты в колоду, обрубая магию. – Я предупреждал: со мной лучше дружить.
Нить, связывающая иллюзию со статуей, почти погасла. Но не до конца – Ворон еще не закончил.
Внутри вспыхнула злость.
Где остальные? Почему всем плевать? Неужели Алиса и Ами – последние, кто не успел увидеть подсказку?…
– Это против правил!
Спиной Алиса почувствовала холод – словно легкий порыв ветра коснулся кожи на шее.
– Алиса, – вместо Ворона мягко ответила Ами, касаясь ее руки неожиданно ледяными, как снег, пальцами. – Тут нет правил.
И что? Значит, так и будем смотреть, как Ворон лишает остальных возможности продолжить Игру?…
Нет правил?
Алиса ухмыльнулась.
Значит, никаких правил. Отлично.
– Пошел к черту, – ровно произнесла она, глядя на мага и его сверкающие в изнанке мира карты. – Ворон.
Карфаген перестал греть. Жар сменился на холод – почти такой же, как руки Элементаля вьюги, и Алиса, повинуясь своим эмоциям, вскинула руку вперед, словно пытаясь ухватиться за что—то, и одновременно сжала в ладони Карфаген, изо всех сил блокируя магию внутри артефакта.
Сейчас она была ей не нужна.
Сейчас Алиса делала то, что умела лучше всего и без всяких артефактов.
Свечение карт Ворона дрогнуло. Дернулась тонкая нить магии, замерла на месте и вдруг оборвалась – на секунду Алиса перестала различать ауру, а потом почувствовала приятное покалывание в пальцах вытянутой руки.
…Прищуренные глаза – зрение уже совсем не то. И света мало, надо бы подвинуть свечу поближе. Или, может отложить до утра?…
Пальцы скользят по маленькой фигурке на рабочем столе. Поверхность гладкая, еще хранящяя тепло рук. Работа здесь тонкая, сложная, нужна усидчивость. Да и время – что такое время?…
Он разгибается. Оглядывается вокруг – в саду, за раскрытыми створками, уже совсем темно. Не видно ни пруда, ни каменного сада – разве что очертания валунов можно различить. Горбатые, словно спина дракона, нырнувшего в кажущийся в темноте черным песок.
Господин Таичи постарался на славу. Самому, конечно, такое не сделать – но ведь каждому свое, верно? Его работа – слоновая кость и крошечные инструменты, работа Таичи – вот этот неподвижный и изящный сад.