Затем тишина взорвалась. Не криками гнева сразу, а стонами, вопросами, вздохами недоверия.
«Аннулировать? Как можно аннулировать клятву?» – прошептал один старый воин, его голос дрожал.
Красный Орел поднялся. Он был высок и внушителен. «Договор был вечен!» – произнес он сильным, глубоким голосом. «Он был подписан нашими предками, он скреплен духами Земли! Вы обещали! Вы клялись!»
Абернати равнодушно пожал плечами. «Это юридический документ, вождь. Время меняется, обстоятельства меняются. Договор устарел и не соответствует нынешним потребностям. Это официальное решение правительства».
«Это предательство!» – воскликнул кто-то из толпы.
«Вы лжецы! Вы нарушители клятв!» – раздались голоса.
Гнев начал закипать. Старейшины, обычно сдержанные, тоже выражали свое возмущение. Они вспоминали торжественность того дня, когда подписывали договор, рукопожатия, слова о мире. И теперь все это оказалось ложью.
Мудрая Черепаха поднялся медленно, опираясь на посох. «Мистер Абернати», – сказал он тихо, но его голос привлек всеобщее внимание. «Эта Земля не бумага. Она живая. В ней наши предки. В ней наша душа. Вы не можете просто "аннулировать" связь народа с его матерью-Землей. Этот договор был не только между людьми. Он был между вашим народом, нашим народом и Великим Духом. Нарушая его, вы нарушаете не только слово, но и священный порядок».
Абернати слушал с откровенным пренебрежением. «Я не занимаюсь мистикой, старик», – отрезал он. «Я передаю официальное распоряжение правительства Соединенных Штатов. У вас есть…» он взглянул на бумагу, «…один месяц, чтобы покинуть территорию добровольно. После этого срока там будет действовать армия. Любой, кто будет найден на Территории Охраняемых Ресурсов номер Семь, будет считаться врагом государства».
После этих слов он снова свернул документ и, кивнув солдатам, развернулся и направился обратно к зданию Агентства, не обращая внимания на гневные и отчаявшиеся возгласы, следовавшие ему вслед. Солдаты двинулись за ним, их лица оставались равнодушными.
Индейцы остались одни в пыли под палящим солнцем. Шок сменился растерянностью, а затем – глубокой, всепоглощающей безысходностью. Священные Земли, обещанные навеки, теперь официально отбирались. Последний бастион их духовности и наследия должен был пасть под натиском жадности и бюрократической воли.