Особенно открыто являла свое недовольство на появление свифки высокая и красивая Исы́ль. По ее крепким плечам и натренированным ногам можно было с точностью заявить, что девушка готовилась к поступлению не один год. Исыль то и дело хмурила лоб и с видимой неприязнью поглядывала в ее сторону. Возможно, ее по-женски раздражали заинтересованные на новенькой взгляды почти всех мужчин. Возможно, ее возмутило то, что отныне она и враг будут жить в одной казарме и находиться в одних и тех же учебных залах одновременно – ведь Исыль досталась такая же монета, что и свифке. Чтобы там ни было, а дружить она с дочерью вражеского лидера не собиралась точно…
После того, как распустили молодых помощников, объявили о начале распределения учеников по отдельным группам, и после небыстрых сборов, каждая из них последовала за своим назидателем.
Гердеро уверенно вел за собой тридцать три ученика в трапезную, в число которых вошли: Ханг, Шамила и та самая негостеприимная Исыль.
Из девушек этой группы, почти в самом конце, осматривая соучеников, шла еще одна будущая защитница клана. Нос этой, короткостриженной гунъки украшали яркие веснушки, которые действительно украшали и делали милое лицо светлым и выразительным. В отличие от осанистой Исыль, эта сильно сутулилась, и то и дело щурила глаза, словно рассматривать какие-либо детали ей было затруднительно. В условия отбора еще и входили требования по здоровью, и слабовидение, разумеется, не приветствовалось. Поэтому девушка старалась особо не выделяться из толпы, чтобы не выдать свое, по правде, не совсем законное здесь присутствие. Особенность ее заключалась в том, что при сильных волнениях переставала хорошо видеть, и чтобы восстановиться, требовалось время и покой.
Пока шли в правое крыло, она успела небрежно наступить на обувь впереди идущего одногруппчанина и вызвать его недовольство. Тут же извинилась, любезно улыбнулась и опустила голову, чтобы не допустить подобного снова.
* * *
В одном из грошовых трактиров, где пахло дешевым вином, и прислуживал бродягам коренастый мужлан со стеклом вместо глаза, который мог выбить монету у любого недобросовестливого посетителя внушительным кулаком – в заросшем паутиной темном углу, сидели трое.
– Тебе ли меня поучать…, – огрызался выпивший, сгорбившийся мужчина, отпивая макаджин, и морща нос после каждого глотка, понимая, что его разбавили с дешевым вином. – Ты на этого посмотри…, – указал он брезгливо на третьего. – Бросил псу под хвост все, что имел, дерьмо гунъново, – сплюнул на грязный деревянный пол.