Младых небес березовой натуры
принять как эликсир и как микстуру!
Я уезжаю к чайкам, и по праву
люблю их голосистую ораву!
Люблю их благородство, а не скотство, —
амбициозных тварей превосходство.
Дрожать не стану, как в огне Тристана,
мир выбирая белый или черный, —
милее мир в душе, чем всходы славы,
кровавые над зарослями тёрна.
30 марта – 21 мая 2025 г.
***
Шпаклюя дыры зимних холодов,
Прости весне, к чему ты не готов,
Чего тебе всегда не доставало,
А позже к свинству ты привык вполне,
Как жить по—черному, вменять войне
Все промахи свои вразрез штурвалу.
Сначала ты хотел красивей быть,
Сильней, богаче, веселей, чтоб выть
Потише в склепе летнего балкона,
А после оказалось, всё мираж,
И ты такой, каким родился, раз
Все синема про Штирлица—шпиона
Смотрел и проникался. Дух борьбы
Тебе не чужд, а благостен, увы,
Хоть лысине свежо из—под шиньона
Благоухать и плавить мозго—диск,
Едва услышишь ты один каприз
Беспрецедентный – ради не обвала,
От жизни расписного карнавала,
И праздничные блузы рукава
Видны через пальто, а синева
Прозрачна, – говорящая картина.
Стремленье убежать – вся сердцевина
Скупого рыцаря. Как пустотел фарфор
И шоколадный Дед Мороз, фавор
Оставивший для брата Аладдина.
7 мар. 25 г.
Реинкарнация
Лук шибает по почкам.
крошится позвоночник.
Встретим Девятое Мая
лежа.
Полуслепая,
полуседая леди
мажет желчью медведя
выпуклые суставы —
поездные составы.
Кальций дороже жизни,
глюкозамин фашизма,
хондроитин Отчизны —
надо родиться заново,
и чтоб не страшно – парами.
Злого фашиста с фонендоскопом
Тихо описать на автостопе.
Чтоб не колол в несчастную попу —
соской большой по бакланьке —
и убежать к ваньке—встаньке!
8 мая 2025
***
Без крови и пота
чурбашку охватывает икота,
пока весь мир спешит на работу
и мелет кофе шоколатье.
Отбитые бошки
считает мурзилка на эшафоте,
а костные крошки
хрустят под ногами, —
там—там сволоте.
22 апреля 2025 г.
***
Ничего не цветет и не пахнет,
если сволочи вышли на свет,
обирают, как липок, и жахнут
в день Победы, – салют, как букет.
Пропились на своих шашлычищах,
Прожрались на кострищах своих.
Мимо шастали толпища нищих
И просили кусочек у них.
Никому угощенья не дали,
Всё сожрали под выпивку, всё.
Не видать никому теперь дали,
Раз вблизи никто плач не просек.
А поэт, на их сволочесть глядя,
копит мелочи на полный рубль,