Майор тяжело вздохнул.
– Скинули сверху именно в наш отдел. Я лишних вопросов не задавал. Да и тебе не советую. Ты уж не обессудь, что приходится из огня да в полы́мя. Сам видишь, – майор развёл руками, – все в отпуска́ посрывались. Огороды, шашлыки, сморчки наконец. Кара́мба, одним словом. Оформишь у Лизы командировку. Завтра в восемнадцать ноль ноль поезд. Всё ясно?
– Так точно, – буркнул Артём, понимая, что его новое знакомство с Наташей, симпатичной кассиршей из универмага, накрывается медным тазом. Именно завтра и именно в восемнадцать ноль ноль они договорились о встрече в ресторанчике на пристани. Артёму не терпелось как можно быстрее освоиться на новом месте, а тут такое.
– И это… – добавил майор, когда Артём уже открыл дверь. – Будь аккуратней. Если возникнут трудности, звони прямо мне в отделение. Лишнего на себя не бери. Ступай.
В общем, всё у Артёма пошло насмарку…
Поезд продирался по таёжным тропам, окружённым нависающими стенами мокрого от дождей леса. Как только перевалили Урал, так и продырявило небо. Низкие тучи почти касались верхушек сосен и поглощали все звуки – даже стук колёс и лязг вагонных суставов больше походили на глухое ворчание старика, которого в очередной раз заставили волочиться в эту непролазную глушь.
Артём точно слился с этой вездесущей тоской и никак не мог придти в сознание, каждые полчаса погружаясь в свинцовую дрёму, изредка прерываемую плачем ребёнка в соседнем купе или раскатом грома за оплывшим от тяжёлых капель ливня окном.
Это оцепенение не отпускало всю дорогу, почти трое суток, пока поезд не уткнулся в конечную – город Касли. В главном городском отделении Артём получил все нужные документы и дополнительные инструкции, касающиеся дела, и далее на замызганном автобусе в соседстве с тремя молчаливыми пассажирами добрался до нужного пункта – до Ветыги.
Вряд ли эту Ветыгу можно было назвать посёлком. Да и на деревню она не тянула, поскольку представляла собой полуживое пятно на краю болота, состоящее из пяти домов, два из которых и вовсе много лет, судя по виду, пустовали. На окнах не было стёкол, в ржавых крышах зияли дыры, заборы чёрным веером клонились к земле, обнажая взъерошенные кусты сирени.
Одним из попутчиков оказался хозяин крайнего от автобусной остановки дома. Звали его Филиппыч. Пока шли по размытой в кашу тропе до околицы, он вкратце объяснил Артёму его плачевное положение.