В общем, оставь великое великим, копирование кайфу не даёт. Карьеру, деньги, славу, женщин – не исключено, а вот насчёт кайфа – увы и упс.
Недаром бдительный Минздрав не упустил предупредить по данному поводу: «Подсядешь на шаблоны, погрязнешь в расхожей вторичности – готовься к расходам на антидепресанты, к неизбежной зависимости…», ну, и так далее (подробнее смотри в «Нескончаемом Приколе» Уоллеса, настольной книге Джима Ярмуша, автора «Мертвеца» с Джонни Деппом в заглавной роли).
Да, чёрт побери! Ходить непроторенными путями легко только Китайцам. У них иероглифов до тысячи и больше. А на всего-навсего 33-х буквах много ли наоригиналишь?
(Кто-нибудь замечал, что вслед за победой революции, урезавшей Русский алфавит с 35 до 33, Российская литература сошла фактически с дистанции, в мировом масштабе?)
И второе условие сущего прорыва в сотворение свободы – изволь «разомкнуться» из вязких уз всяческих клише, что и сделает тебя неповторимым…
Глава 5-я так и не покинула наезженную лыжню монолога (самоповтор тот же плагиат, закоротивший на себе любимом). Вместе с тем она стала лучшей из всех известных мне глав романа без границ, хотя профессор Аноним докатился в ней клянчить водку у попа!
Вот интересуюсь знать – когда этих профессоров готовят, они зачёт по моральному кодексу сдают? Или и у них там такой же ПТУшный бомжатник, как и везде?
Впрочем, это дело десятое – все там будем. Не той так иначной зависимости не миновать.
А стилистически 5-я превзошла все прочие составные романа без границ: предложения перестали смахивать на полы склада небрежного хранения круп крупного помола. И кучность бессмысленно навалянного вокабуляра снизилась. А почему?
Автор принялся описывать доставшееся ему детство. Да, тема не нова, но что с того? Главное не о чём, а как! Предложения стали гибче как-то, пластичнее. И в этом несомненный плюс.
Ну, а детство как детство. Купание в открытых водоёмах, хождение в лес по грибы-ягоды. Зовёт читателя оглянуться на реминисценции о безвозвратно милой поре, старается расшевелить струны трогательного роста.
Старшее поколение начинает вспоминать писателя Крапивина из журнала «Пионер». До планки Гайдара с Кавериным не дотянУто, но так ещё ж не академик, чай.
Со своей стороны испытал я к Алёше сочувствие – трудное детство досталось пацану, дефицитом на животных трахнутое: ни кошек, ни собак, ни даже лошадь не потрогал. Только дохлый улов рыб из озера, но и тех деревенское хулиганьё отобрало. Глубокая травма на всю жизнь, психологически. Теперь вот на должность писателя выбился и пишет, уставясь внутренним непрощающим взглядом на то сволочьё. Вот вам, гады, в отместку!