Она обернулась – Димон с матерью.
– Че тебе? Спешу я. – И матери: – Здрасте, теть Вера, да не, все хорошо, да я болела просто, после Нового года пойду, и вас с наступающим. Вике хотелось избавиться от них побыстрее, а Димон все за ней.
– Да, че тебе?
– Вика, да подожди ты, не уходи. Я это, мне сказать тебе надо.
Она обернулась, он мнется, не уходит.
– Ну, говори, давай.
– Я разговор услышал.
– Че за разговор, Димон? Некогда, правда.
Молнию на куртке вниз – духота.
– На днях за рюкзаком в класс зашел, там ЭнЭс с завучем были…
– Дима, выходим! – Мать была недовольна, что он с ней разговаривал. – Пошли, давай!
– Да ты иди, мам, я скоро. Я услышал, что документы собирают, хотят мать твою родительских прав лишить. А тебя, ну, в общем, Вика, если у тебя никого нет, то тебя могут в детский дом.
– Какой детский дом, ты че? Она пить бросила, все нормально у нас. Ты иди, мать ждет.
Кассирша взвесила каждый мешок, проверила, а то вдруг.
– Все у тебя? Товары по акции, шпроты, кофе растворимый?
– Нет, не надо.
Денег не хватило, пришлось горошек оставить. Один мандарин из рукава вместе с листком она незаметно сунула в карман, остальное оплатила – и быстрым шагом на выход, оттуда за поворот, потом на перекресток, а там – через дорогу, и все. Тут до дома недалеко. Со злости она почти кричала: «Какой детский дом?! Че прикалываются? Она слово дала!»
А потом уже у дома остановилась, на окна глянула. Зашла в подъезд, ботинками о лестницу погремела, между первым и вторым постучала о решетку на окне, чтоб снег в дом не тащить. На всякий случай проверила – почты нет. Постояла еще, подумала, зачем психовать раньше времени: раз мать обещала на Новый год дома быть, значит, будет. Между третьим и четвертым хорошо была елка видна в сквере. Села на ступеньки, шапку стянула, лицо вытерла, решила, что матери про разговор с Димоном сказать надо, пусть в школу сходит, попросит. Вдруг дверь внизу хлопнула. Вика вздрогнула, и сердце в такт – ту-дух, – тихонько встала и неслышно пошла.
Матери дома не было. Взяла с холодильника листок: картошку, колбасу и вареное яйцо, нарезать кубиками. После этого добавить одну столовую ложку зеленого горошка. Горошек она пропустила, на него не хватило денег, зато были целых два мандарина и репчатый лук. И ниже было написано и подчеркнуто – чтоб не текли слезы, нужно промыть нож холодной водой. И еще добавить соль и майонез по вкусу. Этот рецепт Вика писала под диктовку бабушки. Было уже полвосьмого, а матери не было. Попробовала – решила досолить, и пусть настаивается. Она знала, думать о плохом нельзя, нужно верить и ждать.