«Вот ведь дурочка! До сих пор всех жалеет, сколько бы её ни били, ни унижали. А кто её саму пожалеет, кроме меня? Ладно, сейчас до корчмы доберёмся, там тепло и одеяла. А то уже глаза слипаются, хоть пальцами держи… Стоп, а это что?»
На дверных досках, потемневших от влаги и ветра, тускло блеснул небольшой, меньше ладони, герб: скрещённые посох, прямой меч и два языка пламени над ними.
«Чеканная латунная бляха подёрнулась патиной, значит, висит давно. Но откуда здесь знак дома Антамаров? Кто там живёт? Родня? Подданные? Бывшие слуги?»
– Смотри! – Марика встряхнула прижавшуюся к ней сестрёнку, указывая на дверь. – Это же наш герб.
– А? Ну и что? Идём, я замёрзла и спать хочу.
– Ты никого в доме не чувствуешь?
– Не знаю, голова болит, – поморщилась Аника и широко зевнула. – Давай завтра.
– Ладно, догоняй белобрысого, а я тут немного осмотрюсь.
Марика поднялась на низкое крыльцо и осторожно толкнула дверь. Петли ответили глухим, едва слышным скрежетом, но створка открылась легко. Внутри было темно и тихо.
– Эй, есть тут кто?
Звук голоса утонул, словно в вате.
«Кажется, правда нет никого. Чего я сюда лезу, а? И светец остался у Пакли. Ничего, сейчас глаза привыкнут. Чуть-чуть света от фонаря у соседнего дома в окно попадает».
Пальцы нащупали самоцветную рукоять зачарованного кинжала. Дарен хотел, чтобы она запрятала трофей как можно дальше, слишком уж это дорогое оружие, дочке простого торговца не по карману. Любой поймёт, что такая игрушка под стать аристократу. Но Марика отказалась расставаться со своим оберегом, лишь перевесила его на бок, ближе к спине, чтобы был незаметен под плащом. Хотя теперь, когда она осталась без священного внутреннего огня, чары кинжала уже недоступны, разве что могут подарить немного удачи. Но ведь сталь клинка-то хуже не стала, по-прежнему и подброшенный волос легко режет, и железный гвоздь. Девочка выдохнула и, перешагнув порог, вышла на середину комнаты.
«Пока вроде всё спокойно. Стульев нет, огромный стол, на полках пусто. Ничего интересного. Куда дальше? Обычно кухня в домах цвергов сразу после зала. Может, там что-нибудь найдётся».
Над очагом висели три древних, тусклых светошарика. На полках не было ни утвари, ни посуды: когда хозяева уходили, они забрали всё.
«Интересно, почему на двери оставили бронзовую гербовую бляху, а из дома забрали даже старые горшки?»