– Вот как! – воскликнул Кин. – И кому из нас надо к врачу?
– Честное слово, я в порядке. Если бы не стенограммы разговоров с клиентами, которые надо просмотреть…
На серьезном лице Хезер появилась кривая улыбка, и у Кина стало одной заботой больше.
Жена взяла его за руку. На фоне ее светлых пальцев кожа Кина казалась совсем темной.
– Нет, ты только взгляни на нас. Пререкаемся, кто первый пойдет к врачу из-за головной боли. Как парочка стариков.
– Может, нам сделают пенсионерскую скидку?
– Знаешь что? Вот это, – она коснулась морщин в уголках его губ, – и вот это, – погладила его седые пряди и щелкнула по очкам на носу, – заметно повышает твои шансы на дисконт.
– И твои тоже, – беззаботно отозвался Кин.
– Ты должен говорить, что я выгляжу на двадцать пять и ни днем старше, – усмехнулась Хезер. – И не списывай эту грубость на помрачение рассудка.
Она игриво толкнула его в плечо, и Кин, едва не потеряв равновесие, снова вскинул руки к голове.
– Ой, прости, – смутилась Хезер. – Извини…
– Все хорошо. Ну что ты, все хорошо, – заверил ее Кин и украдкой вытер проступивший на лбу пот. – Ничего мне не сделается.
– Прошу, избавься от этой штуковины, – сказала она изменившимся строгим тоном. – Тебя мучают головные боли и провалы в памяти. Меня это пугает. Миранда места себе не находит от волнения. И видеть тебя в таком состоянии… Все это нам не на пользу.
Она взяла его за руку и добавила:
– Тебе нужна профессиональная помощь.
– Все со мной нормально. Несколько лет назад мне делали томографию. Я в полном порядке.
– Ну почему ты отказываешься меня слушать? Так продолжаться не может. Тревога давит на Миранду, и она замыкается в себе. Обратись к специалисту. Может, у тебя панические атаки или что-то в этом роде. И причиной тому… – (Она взяла маячок.) – …вот эта штуковина. Не знаю почему. Допустим, включается подсознание. Этот шарик напоминает тебе о детстве в интернате. Или о службе в специальных войсках. ПТСР… Такое расстройство типично для получивших боевое ранение.
Слова Хезер означали, что легенда Кина все еще в силе. Даже теперь. Но он уже не знал, хорошо это или плохо.
– Скверные были годы. Не хочу о них говорить.
– Именно поэтому ты и должен излить душу! Сам подумай – что, если снова потеряешь сознание? Ударишься головой и умрешь? Мне придется осваивать готовку, а в тридцать восемь это как-то поздновато.