Я был пленен не живописностью берега. В нем чувствовалось что-то иное, что-то сверхживописное, превосходящее красоту любых пейзажей. Первое мое впечатление – то изумление, которое испытываешь, когда открываешь новые виды, – все еще жило во мне, до сих пор не утратив своей свежести. Так что же это такое? Забыв на время о пароходе и облаках, которыми любовался до сих пор в каком-то детском упоении, я пустился в философские рассуждения об истинной природе представшей передо мной картины. И пришел к мысли, что красота этой местности сродни очарованию некоторых выражений на самых обычных и простых человеческих лицах. Точнее было бы сказать, что весь этот пейзаж выглядел как будто чрезвычайно смущенным – так могла бы повести себя впечатлительная барышня, ощутив чересчур пристальный взгляд. Непрестанное колебание волн выдавало учащенное биение взволнованного сердца…
Неожиданно внимание мое привлекло какое-то движение на палубе корабля. Я прищурился, пытаясь разглядеть, что там происходит. Когда от напряжения уже заболело между глаз, я наконец заметил матроса: тот стоял, облокотившись на фальшборт, и вкусно, со смаком попыхивал цигаркой.
Увидев струйку дыма, я и сам захотел курить. Достал из портсигара сигарету и зажал ее в зубах. Но под руку постоянно задувал сильный ветер и никак не давал зажечь спичку. Мне вдруг вспомнились облака, плывшие в вышине, словно рыбы. «Э-э, гиблое дело, на таком ветру…»
Я непроизвольно огляделся вокруг. Взгляд мой упал все на ту же обветшалую постройку. «Вот и славно, там точно можно укрыться от ветра», – решил я и без промедления направился к ней. Но, когда вплотную приблизился к запыленной стене, обнаружил одну удивительную вещь. От ее обшарпанной на вид поверхности явственно пахло свежей краской. Посчитав, что меня подводит обоняние, я не придал своему открытию особого значения и попытался прикурить, но оказалось, что ветер здесь, напротив, задувает еще сильнее – как будто у стен он только разгонялся. Я упорно кружил возле здания, переходя с места на место, но лишь впустую, одну за другой изводил спички.
Неожиданно раздался резкий звук – мне словно швырнули в голову пригоршню гальки. Я в растерянности оглянулся на постройку. Оказалось, это со стуком распахнулись оконные створки: в стене, прямо надо мной, виднелось застекленное оконце, на которое я прежде совершенно не обратил внимания. В следующее мгновение в раскрытом окне показалось перекошенное от гнева лицо какого-то мужчины европейской наружности.