Маска Де-Мездока была устрашающим творением. Её основой служило чёрное, как ночное небо, металлическое основание, тускло поблёскивающее в свете солнца. Но главное внимание привлекали семь змей, изогнувшихся в угрожающих позах, каждая из которых выглядела пугающе живой.
Эти змеи были сделаны с дьявольской точностью: их чешуя переливалась матовыми оттенками зелёного, синего и бронзового, будто настоящая кожа. Каждая змея извивалась по своему пути, устремляясь за пределы лица, но все они исходили из одного центра – рта Де Мездока, где их хвосты зловеще нависали, раскрываясь крошечными, идеально острыми зубами, впиваясь в его губы.
Две из змей обвивали череп сверху, их хвосты сходились за головой, создавая подобие мрачного, смертоносного венца. Ещё две змеи изогнулись вдоль щёк, словно щитки, защищающие лицо, их пасти были раскрыты, как у готовящихся укусить хищников. Три оставшиеся змеи тянулись от подбородка, оплетая шею Де-Мездока, их изящные формы создавали иллюзию удушения, но одновременно подчеркивали неуязвимость.
Я вспомнил, что такие маски носят только культисты, которых раньше уничтожали в зародыше. Каждая змея представляла один из принципов: обман, силу, выжидание, скорость, смертельный удар, скрытность и, наконец, неизбежность. В бою она, казалось, оживала. Де-Мездок повернул голову, и рубиновые глаза змей сверкали, ускоряя щелчки моей шестёрни.
Командир наблюдал за ним, сидя за нашим скутумом. Его лицо оставалось спокойным, но напряжение в челюстях выдавало его с головой: он скрипел зубами так сильно, что даже я, сидя рядом, кажется, слышал этот странный звук. Он осторожно выглянул, а затем высунул гладиус. Лезвие поймало солнечный луч, и тот отразился на врагов, ослепляя их. Этот трюк, простой, старый и усиленный магией, сработал: передовые линии замешкались, закрывая лица руками и щитами. Но это был лишь краткий успех.
– Они не остановятся! – крикнул я, понимая, что враги слепнут лишь на миг, но тут же продолжают двигаться под натиском общей волны.
– И не надо, – ответил Командир, даже не глядя на меня. Он вновь поймал солнце лезвием гладиуса, на этот раз держал его дольше, пока враги, морщась, не начали останавливаться, выпуская из рук оружие и вскрикивая от ужаса.
Но враг всё равно шёл вперёд. Их ряды стали плотнее, но и перезаряженные статуи вновь начали стрелять. Каждый метр их продвижения отнимал у них время, силы и жизни, выигрывая время. Каждая минута была важна. Мы знали это. Каждый выстрел из статуй, уничтожал одного противника, прожигая их щиты и доспехи.