Но мой дядя Руби верил в меня и дома по вечерам, дополнительно занимался со мной, стремясь добиться от меня успехов. Скучные этюды и гаммы он пытался разнообразить, принося с собой ноты красивых и мелодичных произведений не из школьной программы. Но я, не оценив должным образом прекрасные концерты, старался побыстрее улизнуть навстречу призывным звукам футбольного мяча и крика ребят.
Зато, в теории музыки у меня были несомненные успехи и, к удивлению многих, у меня развился прекрасный слух, который впоследствии стал абсолютным и я легко распознавал ноты по их звучанию. Я быстро и правильно писал музыкальные диктанты, чем очень радовал Елену Таировну – нашу преподавательницу сольфеджио. Другим ребятам из нашей группы эти диктанты давались с трудом, и они часто пытались списать ноты у меня. Диктанты были небольшие и Елена Таировна с печалью в голосе говорила, проверяя их у ребят: «Ну что же Вы…, тут ведь всего шесть тактов». Она так часто употребляла эту фразу, что мы за глаза стали называть её «Елена – шесть тактов». Если б я знал тогда, что много лет спустя, обстоятельства снова сведут меня с шестью тактами…Но уже другими.
Прошли годы… Всё кругом сильно поменялось. Прежней страны уже не было. Я вынужденно поменял несколько профессий. Рубио, оставив преподавательскую деятельность в музыкальной школе, переехал в Петербург, где жили родственники его жены и куда зазывал его друг детства Грановский, который был профессором по классу виолончели в консерватории. Вскоре после переезда Рубио там же получил должность преподавателя по классу скрипки. Его служение музыке, в стенах этого известного высшего музыкального учебного заведения, а его интерес к истории музыки стал подпитываться благодатной почвой в библиотечных хранилищах крупнейшей коллекции произведений композиторов прошлого.
Ещё через несколько лет, когда экономические условия стали совсем скверными, я также переехал в Петербург. Радость от встречи с Рубио омрачалась неважным состоянием его здоровья. Слишком влажный климат с одной стороны и длительное пребывание в душных залах библиотеки и, особенно, в её хранилищах приводила его к частым болезням. Но на все призывы уйти с работы и отдохнуть, Рубио только отмахивался и уводил разговор с этой темы.