– Оскар…
Он скользил мной по своему огромному члену так, словно я ничего не вешу, меняя углы наклона, скорость, глубину и интенсивность толчков. Ос снимал меня полностью и надевал на себя заново, заставляя меня вскрикивать при каждом новом проникновении и жалобно скулить от ощущения пустоты без него.
– Ос… я больше не могу…
– Тише, детка… я знаю… я тоже…
Укладывая меня на спину, вставая перед кроватью на колени, крепко захватывая бедра, вообще забыв о том, что мы можем быть пойманы с поличным, он взял меня без тормозов на полную громкость.
– Я так люблю тебя, Оскар… – шептала я в мокрую шею тяжело дышащего вздрагивающего мужчины надо мной… не представляя, как я буду так далеко от него.
Я улетела следующим утром. Папу я не видела, его не было ни дома, ни в мастерской. На телефонные звонки он не отвечал, а позднее вообще оказался вне зоны доступа. И я осталась без объяснений.
Мы с Оскаром прощались более часа, бесконечно горячо целуясь, жадно поедая друг друга перед зоной паспортного контроля под пристальным взглядом моего сопровождающего и таможенных работников.
– Я буду безумно скучать. Черт побери, я уже невыносимо скучаю, любовь моя.
Мой мужчина первым сделал шаг назад и опустил руки в знак капитуляции. Я поджала дрожащую нижнюю губу с соленым привкусом и убежала к посту, не задумываясь и оглядываясь.
**************************************
Впервые я летела бизнес-классом. Я чувствовала себя, мягко говоря, неловко рядом с сияющим словно новенький пенни, отглаженным, одетым с иголочки мужчиной, который осыпал меня комплиментами.
– Ты прекрасно выглядишь, лапушка.
– По сравнению с вами, нет.
Святая дева, что я несу?
– То есть… я… эм… мистер… как ваша фамилия? – я начала заикаться и выглядеть еще большей идиоткой, чем когда-либо могла.
– Я все понял, не переживай, – мило улыбнулся попутчик-перевозчик, – И давай без этого. Я не настолько стар, называй меня Давид. И, вообще, тебе нужно привыкать разговаривать на родном языке, поэтому давай-ка по-русски.
– Хорошо… Давид.
– Какой же у тебя милый акцент, Жанна, – он рассмеялся и похлопал меня по коленке, ненадолго задерживаясь на моей маленькой чашечке, – И ты очень мила… и красива.