Её руки стали ловкими, как у воровки. Глаза – внимательными. А душа… душа как будто оставалась отдельно, где-то сбоку. Она наблюдала, ждала чего-то, может, объяснения, может, чуда. Только никто не обещал ей ни того, ни другого.
***
Стук в дверь. Звонкий, уверенный. Авенелла взглянула в сторону и шепнула Лиссе:
– Воду из подвала принеси, чистую. Да не расплещи, как в прошлый раз.
Лисса кивнула и скрылась в тени лестницы, а в лавку вошёл высокий, статный мужчина в плаще с вышивкой.
Геррат Мейр, заместитель главы деревни. Мудрый, справедливый, с глазами, в которых всегда скрывалась тень опасений, будто он знал больше, чем говорил.
– Госпожа Авенелла, – склонил он голову. – Как всегда в благословении трав и разуме.
– Геррат, – сухо кивнула она. – Что привело?
– Настойка для старика Корма. Сердце у него стучит, как у хромого коня. И… – он замялся, – кое-что для женушки. У неё нервы, как струны, трясётся с тех пор, как ночами те птицы за окном каркают.
Авенелла фыркнула.
– Не птицы, ветер это. Сейчас дам, что надо.
Она начала набирать склянки, когда Геррат заметил Лиссу, возвращающуюся с кувшином.
– Лисса, – мягко сказал он, – подросла ты. Уже почти женщина. Сколь тебе?
– Девятнадцать, – спокойно ответила она. Голос – ровный, но взгляд чуть ускользающий.
– И всё ещё у Авенеллы, – с усмешкой покачал головой. – Я, знаешь ли, думаю, не зря тебя ветром сюда принесло. Может, судьба и в пыли пускает корни. Ты только не гни, будь живой.
Авенелла резко оборвала его:
– Она занята. Если ты хотел философствовать, то иди к Моргриму, он любит пыль в уши сыпать.
Геррат приподнял бровь, но не обиделся. Он знал, с кем говорит. Забрал мешочек с травами, кивнул Лиссе и ушёл.
Когда лавка стихала, и Авенелла уходила в свою заднюю комнату, Лисса оставалась одна. Она не боялась темноты, больше всего она боялась тишины, потому что именно в ней слышала то, чего не могла объяснить.
Сейчас, сидя на ступеньке у задней двери, она сжимала в пальцах высохший лепесток лунника, того самого, который по легенде распускается только на могилах магов. Она сама нашла его в лесу три дня назад. Он не должен был расти там, но рос. Как и многое последнее время не должно было быть, а всё же было.
«Я чувствую…»
Даже не мысли, а ощущения, на грани снов, тени в отражениях, звуки, которые не принадлежат этому миру. Лисса больше не могла отмахиваться. Несколько последних ночей её сны были как живые: в них она стояла на пепельном поле, где не было ни деревьев, ни неба, только пепел, и чья-то фигура вдали, приближающаяся. Высокая, в чёрном одеянии, с глазами, как горящие угли.