– Просто интересуюсь технической стороной. И вопросами безопасности – что, если противник попытается внедрить свои ИИ-системы в наши импланты?
– Ну… процедура занимает около часа. Местная анестезия, микроскопический разрез, установка чипа и нейронитей. Относительно простая операция. А защита – многоуровневая биометрическая идентификация. Никакой ИИ не сможет имитировать биологические процессы мозга.
– А можно ли провести её… неофициально?
Сергей нахмурился:
– Аня, ты о чём? Это военная разработка. Любое использование вне протокола – нарушение, которое может стоить нам не только работы, но и свободы.
– Я понимаю, – быстро сказала она. – Просто думаю о коммерческих перспективах. Когда мы сможем выйти на рынок. Особенно с учётом того, что люди всё больше боятся ИИ-систем.
– Не раньше чем через три года. Если вообще сможем. Этические комитеты очень щепетильны в вопросах модификации мозга. Плюс эти истерики насчёт искусственного интеллекта – людям кажется, что любая умная система попытается их поработить.
Три года. А Тимофей отстаёт уже сейчас. Через три года будет поздно.
Аня провела день, изучая технические детали "СинапсПро". Процедура действительно была относительно простой. Чип размером с таблетку аспирина имплантировался под кожу за ухом. От него отходили нанонити толщиной с человеческий волос – они сами находили нужные участки мозга и устанавливали стабильные соединения.
Система была почти готова к коммерческому использованию. Почти. И главное – она была защищена от любого вмешательства искусственного интеллекта.
По крайней мере, так им казалось.
Колония общего режима располагалась в двух часах езды от города. Аня ездила туда раз в месяц в рамках своих обязанностей члена опекунской комиссии. Всегда в сопровождении двух восьмилетних гениев Лёвы и Сони.
– Мы когда-нибудь будем видеть маму чаще? – спросила Соня, глядя в окно на унылый пейзаж, пока они ехали в машине.
– Сложно сказать. Пока что тридцатиминутные встречи раз в месяц – всё, чего смог добиться адвокат мамы, – проговорила Аня.
– Это неприятно. Почему они с нами так поступают? Что мы можем сделать, чтобы исправить ситуацию? – слова очень взрослые, но даже если бы Аня не знала, кто их произносит, она поняла бы, что ребёнок. У детей всегда всё крутится вокруг них – они причина всего.