– А еще, кажется, на дверях есть что-то типа сигнализации. Так что поторапливайтесь, – сказал Шинигами все так же спокойно.
Леля, оглушенная, так бы и стояла, пока екаи не заперли ее по новой. Хорошо, что Черт принял всерьез предложение Шинигами. Он схватил Лелю за руку и вытащил из клетки. Потом гаркнул:
– Либо не отпускай мою руку. Либо беги отсюда, если тебе так понравилось в темнице, и ты хочешь остаться в Такамагахаре.
– Открой дверь Шинигами! – сказала Леля, а потом бросилась прочь.
Черт не послушался и увязался за ней. Леля хотела поругаться. Но потом подумала, что, вероятно, Шинигами не убежал бы от екаев. Здорово, если у нее получится. Впрочем… Разве это облегчит ее условие сделки? Все равно потом придется снова спускаться в темницу. Хотя, конечно, помочь Шинигами покинуть ее, будет проще, если Леля сама не будет заперта.
Екаи были уже достаточно близко, чтобы Леля слышала их тяжелое дыхание. А еще оно обжигало. Или это жглись их взгляды?
Благо, выход из темницы был всего в дюжине метров от Лелиной камеры. Черт добрался до него скорее. Галантно придержав дверь, он дал Леле выбраться первой, и юркнул вслед за ней. Хотя Леля ожидала, что он, в качестве пакости, огреет ее створкой по лбу.
Затем они понеслись коридором. Здесь было уютнее, чем в темнице: стены были оббиты светлым деревом, а пол устилало что-то мягкое. Но Леля тревожилась тем больше, чем дальше они убегали от темницы. Там хоть союзники были. А вот коридорами центрального храма встретить можно было лишь других екаев – ведь все боги заперты в темнице.
Пробежали не так много, хотя Леле казалось, что они исследовали весь этот огромный храм. Ее икры горели, а воздуха перестало хватать еще два поворота и одну лестницу назад. Хотелось обернуться – вдруг они отстали достаточно, чтобы сейчас немного передохнуть? Но Леля не смела останавливаться, даже чтобы проверить, рядом ли еще Черт. К тому же он вдруг крикнул:
– Леля!
Не оборачиваясь, она спросила:
– Что?
– Прости!
Леля хотела поинтересоваться, за что его прощать. Но тут вдруг почувствовала, как спотыкается. Миг полета – и Леля, ударившись разом всем телом, распласталась на темно-горчичном ковре с коротким ворсом, который устилал коридоры центрального храма Такамагахары.
Из глаз Лели брызнули слезы. Сперва от боли, затем от обиды. От того, как резко и неожиданно это все произошло, Леля не могла пошевелиться. Лишь приподняла голову, когда услышала: