– Леля… – начала она.
Но та взмахнула рукой, призывая Догоду замолчать. Обычно такая радостная – до глупого радостного – Догода всегда тушевалась, когда речь заходила о Семе. Словно думала, что, если не говорить о нем – то плохое, что с ним случилось, будто бы и не происходило.
Сперва Леля тоже так думала. Но спустя время поняла: о плохом нужно говорить как можно чаще. Тогда оно так тебя подавит, что ты уже ничего не будешь чувствовать. Это работало.
Вот и сейчас, вспомнив про Сему, Леля почувствовала, как сжалось сердце. Может, в этот раз повезет, и она снова станет такой подавленной, что перестанет чувствовать что-либо?
– Почему он мне не сказал? – спросила Леля.
Догода поджала губы, мелко покивала, и вновь стала протирать стойку.
– Он словно испытывал меня, – говорила Леля, чувствуя, как в глазах собираются слезы. – Постоянно устраивал мне испытания… просто так… а когда я спрашивала, зачем он это делал, отвечал, что хотел посмотреть, справлюсь ли я без него. Знаешь, какими были его последние слова мне?
Догода не ответила и даже взгляд не подняла.
– «Пообещай, что дойдешь до конца».
Догода снова не ответила. Тогда Леля умолкла, но тут же всхлипнула. Поначалу она не стеснялась плакать навзрыд прямо в зале кафе. Но потом поняла, что это пугает гостей. Догода ничего не говорила Леле, но та сама понимала, что лучше бы ей так не делать. Так что теперь она старалась прятать слезы. Правда, у нее это почти не получалось.
Заметив, что Леля вот-вот снова разрыдается, Догода заняла ее делом, что работало безотказно.
– Иди отнеси на десятый стол, – сказала она. – Япошке полосатому.
Вместе с этим Догода выставила на стойку блюдо с варениками и принялась его сервировать. Леля не спрашивала, с чем вареники – боялась, что с мясом. Пока Догода копошилась, Леля утерла глаза, пригладила волосы, и оправила подол блузки. Ту одежду, что порвалась по милости Черта, Леля выкинула, едва переоделась. Нынешний наряд был ровно таким же. Интерес к одежде у Лели пропал, когда она поняла, что может получить какую хочет, когда хочет.
– Вперед, – сказала Догода, толкнув тарелку.
Та немного проехала по гладкой, чистой стойке, и Леля взялась за нее двумя руками. Горячая. Но Леле это даже нравилось. Она сосредоточилась на боли, и, не сводя глаз с желтого клаптика масла, который, растекаясь, становился все меньше с каждой секундой, медленно пошла к десятому столу.