– А что он сказал? – спросил я.
– Он сказал, что его квартира находится напротив кабинета судьи. И что в момеент убийства окно кабинета было открыто, и он всё видел.
– А что он видел? – спросил Козлов.
– Он сказал, что расскажет всё лично, не по телефону, и ещё он сказал, что его показания станут для нас полной неожиданностью. – Начальница взяла листок, написала на нём что-то и передала его Бородьке. – Это его адрес, а точнее, номеер квартиры. Сходите и узнайте, что этот глухарь там видел… – Козлодоева по-серьёзному задумалась. – Но я думаю, что что-то новое вы вряд ли от него услышите… А! – с досадой выкрикнула Козлодоева и швырнула ручку о стену. – С арестом, похоже, придётся подождать! Это убийство прогремело на все края! – говорила она, тыча двумя руками на меня и Бородьку. – И если мы раскроем его, то… – в этот момент она замолчала, мечтательно уставясь в потолок с дурацкой улыбкой на роже.
Мы с помощником не захотели мешать Козлодоевой летать в облаках и молча покинули кабинет.
– На чьём поедем? – спросил я Бородьку при нашем выходе из полицейского участка.
– В смысле?
– На Конько или на Коневском к глухарю поедем? Или каждый на своём?
– У них сегодня техосмотр, – сказал Козлов, кивая головой в сторону гаража, возле которого, построившись в ряд, стояли мустанги, державшие в руках перед машинистом подковы.
Конько и Коневский увидели нас и приятельски нам помахали.
Мы решили пройтись пешком, так как путь был долгим, а такси недешёвым.
– Да, не повезло ему, что глухарь всё видел, – произнёс Бородька по дороге.
– Кому?
– Волчонкову.
– В смысле?
– Да ладно тебеее, он же не родственник твой, чтобы ты его защищал. Ты что, не хочешь повышения?
– Ты слышал о презумпции невиновности? Может, глухарь видел Умку или Филлини? Или ещё кого.
– Ладно, ладно молчу, – сказал Козлов и через несколько секунд снова заговорил: – Слушай! Если ты Серлок Волкс, то я тогда кто?
– Доктор Козлятсон, кто же ещё.
– Да-а, – с улыбкой протянул Козлов, – это что получается, мнеее нужно наши приключения описывать?
– Почему и нет.
– Да-а… но давай договоримся, если я напишу книгу, то только от твоего лица, как будто это ты её написал, а то от себяяя я как-то стесняюсь.
– Ладно. Но если вдруг я тоже решу написать книгу, то это будет от твоего лица, договорились?