– Глупо просить тебя есть в такой ситуации. Тогда держи воды, я смешал в нем успокоительное. Тебе нужно немного поспать, неделя будет очень тяжелой, – он оставляет на столе воду и позволяет мне побыть одной.
Сон… Мои родители останутся в нем навсегда, может, и мне стоит последовать за ними? Я залпом выпиваю содержимое стакана. Оно неприятно обижает горло. Волна умиротворения распространяется по всему телу, и я понимаю, как сильно была напряжена последние часы. Мои глаза закрываются, и я погружаюсь в объятия Морфея.
Все эти дни я жила просто на автопилоте, ела, спала, по-моему, даже что-то отвечала следователям, но что корректно, не помню.
Быстро все организовали. Мне даже не дали нормально проститься с родителями. Быстро похоронили в закрытых гробах. Мне до сих пор кажется, что меня обманули и они живы.
Я долго стояла над свежей могилой родителей, не в силах смириться этой мыслью.
– Энид, идем, уже пора. – Нежно берет меня за плечи адвокат отца и ведет к выходу.
– Дядя Мэтью, могу я не ехать туда? – еще раз спрашиваю я, не теряя надежду.
– Прости, ты же знаешь, я не могу оставить тебя у себя. Всего год, потерпи и ты сможешь быть свободна и ни от кого не зависеть.
– Ты же знаешь, моя бабка не в себе. Я точно смогу жить с ней?
Мне страшно.
– Мы с твоим отцом дружили очень давно, я виделся как-то раз с Эльвой, и она показалась вполне приятным человеком. Думаю, слухи преувеличены, а Гюстав так говорил, потому что не ладил с ней в последнее время, – хочет он успокоить меня.
– Я точно не переживу этот год, – обреченно вздыхаю я.
– У тебя есть мой номер, если вдруг будет совсем плохо, звони. Я что-нибудь придумаю, – Мэтью гладит меня по спине, и я вдруг вспоминаю об отце.
Слезы невольно появляются на моем лице.
– Я не справлюсь, мне страшно.
– Ну же, успокойся. Не могу представить, как тебе сейчас тяжело, но я знаю, ты сильная, ты боец, Энид, – дядя обнимает меня покрепче.
– Почему, почему это случилось со мной? – кричу в истерике я.
Все эмоции, что я так тщательно прятала все эти дни, вдруг резко вылились наружу.
– Ох, детка. Тебе сейчас очень трудно, но пройдет время и боль утихнет, хоть она и никогда не пройдет. Но твоя жизнь только начинается, – Мэтью гладит по-отцовски меня по голове.
Я резко отстраняюсь от него. Мои глаза полыхают яростью.