– Почему ты их не сжёг?
– Когда она умерла, меня рядом не было, я в городе был. А когда мы с мамой приехали в деревню, мне не до карт было, организовывали похороны, могилу копали. Да и потом вообще о них не вспомнил, так как на глаза они мне не попадались.
– А что за карты такие были у твоей бабушки особенные, что их непременно надо было сжечь?
– Не знаю. Карты, как карты. Она иногда их сама себе раскладывала, иногда соседкам.
– А тебе она их не раскладывала?
– Нет, никогда. Но я думаю, она обо мне тоже гадала, так как с советами угадывала.
– А сам ты карты брал в руки?
– Нет. И никто не брал. Она их всегда в сундуке держала. Да я ими и не интересовался! Зачем мне это. Как-то раз она мне сказала принести марлю из сундука, я её вытянул, и карты рассыпались на пол, так я их быстро собрал и обратно положил. Всё.
– А тебя не насторожило, когда она тебе сказала, чтобы ты карты её после смерти сжёг?
– Сначала нет, но когда она мне раз пятьдесят об этом сказала, тогда насторожило. Прямо перед смертью она мне снова напомнила, что если что с ней случится, карты надо сжечь. Дня через два после нашего разговора тётя Васса сообщила, что её не стало. Это стала для нас с мамой неожиданностью. Тётя Аля говорила, что она не мучилась, во сне умерла, потому что сердце изношено.
– Тётя Аля – это близкая подруга твоей бабушки?
– Да. Они дружили с ней ещё с молодости. – Он вышел из дома и стал рядом со мной. – Знаете, эти дома вокруг – защита моей бабушки. Когда я запаниковал, выйдя с поляны, и не увидев там дяди Юры, я услышал голос её. Огляделся, а её нет нигде. Голос в голове моей был.
– И что она тебе сказала?
– Сказала, чтобы в деревню быстрее шёл, и ждал. Наверное, Вас.
– А что бабушка сама о своих картах говорила?
– Только то, что в эти карты нельзя играть.
– Миша, а ты не догадываешься, почему ты здесь очутился? За какие такие заслуги?
– Есть у меня одна догадка, – Миша поскрёб затылок, – только не знаю, бред какой-то! Я в первый день, как приехал в деревню, колу разлил на столе, а когда стал убирать, смотрю, там, на столе карта лежит, её газировкой всю разъело, бумага только серая одна осталась, и та в руках разъезжается. Ну, я её и выкинул в мусорку. А потом, на следующий день, когда мы с дядей Юрой по лесу шли, мне вдруг интересно стало, а какая там карта была. Я ведь понял, что та карта пострадавшая была из бабушкиной колоды. Иду, думаю, что надо было её хоть разглядеть, да и вспомнил, что бабушка велела карты сжечь. Думаю, вернусь домой и сожгу их в печке. И вдруг, какое-то озарение, я вроде понял, какая это была карта, даже остановился. Ну вот, а потом всё потемнело вокруг меня, и я здесь очутился.