Илай поднялся. Ноги дрожали, но не от страха. Он дрожал, потому что всё внутри него отзывалось эхом вины. Не чужой. Не навязанной. Своей. Той, которую он хранил, как зуб, выпавший слишком рано, и не осмеливался выбросить
– Я не могу вас спасти, – прошептал он. – Я сам… не спасён.
Фигуры остановились.
И тут – тишина. Абсолютная.
Люси встала. В её взгляде не было страха. Только решимость.
– Мы пойдём дальше. Но мы будем помнить.
Мох не отпустил. Но и не держал. Он просто отступил. И в последний миг – он прошептал, не словами, а самой тканью воздуха:
“Когда ты забудешь, мы снова споём. Громче.”
Дорога свернулась спиралью – не тропой, а инстинктом, и вела вниз, к тому месту, где лес уже не жил, но помнил. Земля стала сухой, воздух – стоячим, а корни, выходящие наружу, стали похожи не на части деревьев, а на жилы умершего зверя, что всё ещё пытается пошевелиться во сне.
Дом появился внезапно, как будто был всегда – но только теперь позволил себя увидеть. Он был стар, перекошен, но жив. Не жилой – именно живой. Как что-то, что дышит, но не должно. Бревна – вросшие в землю. Окна – забиты, но между досками кто-то оставил щели. Крыша провалена в одном месте. И всё здание казалось не построенным человеком, а выросшим из корней, как нарост на теле леса.
– Мы были здесь, – сказала Люси.
– Когда?
– До. После. Неважно. Мы были.
Илай не ответил. В груди сжалось. Он не узнавал дом, но чувствовал: он знает его. Его запах. Его тень. Его страх.
Они вошли.
Тишина внутри была плотной, как шерсть. Пыль висела в воздухе, не падая. Пол – гнилой, но не скрипел, как будто сам не хотел будить тени. Мебели почти не было. Только стол, перевёрнутая кровать и зеркало – разбитое, но ещё отражающее.
На стене – детский рисунок. Человечек с глазами в форме капель. Над ним – надпись:
“Он не видит, но всё знает.”
Люси тронула рисунок пальцем. Он осыпался.
– Это был наш дом? – спросил Илай.
Он не хотел знать. Но знал. Это было внутри. Не память, а связь. Он прошёл вперёд, вглубь, туда, где было темнее. Под полом что-то дышало. Тихо, медленно, как боль, пережитая, но не заброшенная. Он остановился. Смотрел в щель между досками. Там – не было света. Но были движения. Как будто корни шевелятся. Или руки.
– Там что-то… – начал он, но Люси уже стояла рядом.
– Это она.