Пройдя контрольно-пропускной пункт сканирования сетчатки глаза, я получил в следующем за ним окне одностороннюю ватную палочку и, соскоблив с правой щеки эпителий, положил ее обратно в полиэтиленовый пакетик. Просунув его в ящик электронного анализатора, подождал цифру «сто» на окне загрузки результата и прошел внутрь пункта 14965, за стенами которого уже ждала обеспокоенная Любочка. Сорокалетняя одинокая женщина за пределами базы одевалась как подросток и по воскресеньям ходила на концерты группы «Феруимов», накачанных полуголых юношей с голосами Высоцкого.
– Мирослав Алексеевич, ну подпишите, пожалуйста, рапорта на премию, – прижимая к пышной груди бумаги, Люба бежала следом, не поспевая за широким армейским шагом. Ее каблуки отбивали неровную трель по асфальту.
Притормозив много после этой мысли, а я почти дошел до корпуса оперативно-розыскного отдела, увидел напротив лицо выскочившей вперед кадровички:
– Больше подписывать некому, начальник оперативного отдела в отпуске, а вы его заместитель, так что не убегайте, – женщина запыхалась и, вручив мне в руки скрепленные планшетом бумаги, подбоченилась и уставилась в требовательном ожидании на небо. Под ее тяжелым взглядом скрывающее солнце облачко шустро ускакало вдаль, обнажив палящие лучи.
– Готово, – отдал планшет обратно и криво улыбнулся.
В ответ Любовь сухо кивнула и, развернувшись на месте на каблуках, покачала бедрами в сторону корпуса канцелярии. Я нехотя вернулся мыслями к работе и ступил внутрь коридорного сумрака.
Прямо, право, две двери налево – прибыл. Связка ключей норовила выпасть из рук, но дверь мне поддалась, и я щелкнул выключатель изнутри. Быстро загорелся свет. В предсказуемых буднях не всегда легко заметить новые детали, оттого их внезапное примечание вводит в легкий шок. Так и я, устроившись на стуле за рабочим монитором, допил стакан воды и призадумался.
Почти четыре года изо дня в день я был должен. И самое интересное, что не кредиты на еду, не плату за жилье, самокат и дороги, а драгоценную часть жизни и поклонение народу, породившему меня, мою цивилизацию и мысль. И плохо ли это слово было тогда? «Должен!» – слышит показавший первые признаки самостоятельности ребенок. Слышит, едва научившись себя обслуживать, а зачастую и не научившись. Зачастую «должен» путают с «надо», переплетают плотной паутиной поначалу пугающей ответственности. А после ребенок крепнет, заплывает в пучину самопознания и, почти задыхаясь, выныривает из нее, понимая, что ответственность сиамская сестра свободы.