Влепил пощечину.
– Вам плохо?
– Разве вы не видели это? – прошептала я. – Как небо внезапно потемнело, и ветер, песок, – по мере того, как я неуверенно продолжала, лицо пекаря все больше вытягивалось. Последние слова я произнесла совсем тихо.
Незнакомец нахмурился. Я потерла двумя пальцами переносицу, решив не упоминать банши. Сочтет меня городской сумасшедшей…
Но ведь я видела, видела эту женщину. И шторм мне не привиделся, это правда было. Не могла же я выдумать это?
Вспомнив пустой взгляд, я поежилась. Сердце все еще громко стучало в висках, вызывая тупую ноющую боль.
– Вы можете идти?
Я подняла глаза, схватившись за стену. Черт, уже успела забыть о нем.
Мужчина обеспокоенно вглядывался в мое лицо, не выпуская из рук. Я мягко выбралась из его хватки.
– Да, да, все в порядке. Просто мне внезапно стало плохо.
– Головные боли? – понимающе нахмурился он.
– Да, – я ответила, отчаянно кивая головой и пятясь из переулка, – спасибо, что помогли.
Запнувшись, я рванула, желая поскорее убраться из этого места. Первобытный, диковинный страх все еще не отпускал меня, мертвой хваткой сжав горло.
– Стойте, – закричал пекарь, бросившись в след.
Я испуганно замерла. Казалось, сердце пропустило удар. Что?
– Вы забыли, – пробормотал мужчина, протягивая мой полупустой портфель.
Сглотнув, я приняла его, выдавив что-то наподобие улыбки, кивнула и побежала прочь.
***
Тихо зашипев, я резко втянула воздух, стараясь игнорировать острую боль. Кусок ваты, обмоченный в спирте, пропитался кровью, пока я осторожно обрабатывала рану. Не рассчитав скорость, я подвернула ногу на выпирающей каменной кладке и растянулась во весь рост прямо перед своим домом, немного поцарапав подбородок и разбив колени.
В голове клубился вихрь мыслей. Что произошло? Неужели я действительно все выдумала? Никто не видел банши в подобном обличии как минимум десятки лет с тех пор, как они заключили союзы с семьями. Да и зачем я им? Однако, я точно помню, как меня звали по имени.
Щедро обмакнув чистый кусок ваты дезинфицирующим средством, я плотнее прислонила его к колену, желая почувствовать жжение, которое могло бы отрезвить.
Тот прохожий точно сказал, что разглядел, как я рухнула, ничего не упомянув ни про ветер, ни про что-то другое. Но я видела это, чувствовала на себе порывы, ощущала, как песок забился мне в рот, не говоря уже о бездонных глазах и голосе, звавшем меня. Что это все-таки было?