А после внезапно спросил:
– Но не будет ли возражать ваш начальник?
Какой идиотский вопрос! Конечно же, Тюк будет против. Спрашивать его мнение – все равно что поставить жирный крест на моей карьере.
– Я не в рабстве нахожусь. Я свободный человек. Речь идет о моей карьере, при чем здесь его мнение? – взволнованно ответила я.
– Напрасно вы так рассуждаете. Мнение Тюка важно, чтобы разрешить вопрос без конфликта.
Я примолкла, чтоб ничего не испортить.
Все оставшееся время, отведенное на эту встречу, он задавал мне вопросы, как устроен рынок труда. Я подробно рассказывала все, что знала.
С этого дня Филипп Федорович стал поручать мне персональные задания в обход Тюка.
Когда я вошла в кабинет Тюка узнать, проверил ли он мое исследование для Морозова, он резко свернул на своем мониторе экран с биржевыми графиками и нахмурился.
– Аглая, с чего вы взяли, что в девяностые в стране был кризис?
Я не знала, что на это ответить. Потеряла дар речи. Похоже, он мог оспорить даже самые неоспоримые факты. Словно доказывал, что снег черный, а я слишком глупа, чтобы это видеть. Хотелось поскорее пожаловаться Игорю.
– В девяностые я работал в организации с иностранным участием, получал зарплату в валюте и прекрасно жил. Лучше, чем сейчас, – продолжил он.
– В то же время многим задерживали зарплаты или вовсе не платили, – ответила я.
– Да, я помню, были какие-то отдельные случаи. Но я очень сомневаюсь насчет кризиса. Я думаю, что эти абзацы нужно исключить. – Он показал на зачеркнутые карандашом ключевые фрагменты текста в отчете.
Я не соглашалась, и тогда Тюк вызвал Татьяну – пусть, мол, эксперт оценит мои выводы.
Теперь мы вместе с Татьяной стояли в изумлении. К счастью, она его убедила.
Утвердив, наконец, финальный вариант отчета, мы с Петром Борисовичем понесли его Морозову.
Глава встретил нас взглядом, от которого стыла кровь. Пролистав страницы, он ткнул пальцем в график, построенный по данным официальной статистики: «Вы всерьез верите этой лапше?»
– Да, Лев Михайлович, цифры спорные. Но нам для выводов важно видеть направление развития показателей, а не их значения, – ответила я.
Еще пыталась сказать, что, несмотря на искажения, никакой другой институт не обладает большими возможностями для сбора данных, чем органы государственной статистики.