– Куда-то собралась? – агент Сандерс вытянул длинную шею, как жираф выглядывая сквозь приоткрытую дверь происходящее в кабинете.
– В отпуск.
– О, это из-за того дела с похищениями девушек?
Я резко замерла, медленно повернула голову на коллегу, а потом вскочила с места и с силой затащила в кабинет, прикрывая стеклянные двери.
– Расскажи, что было в деле. Ты, конечно, читал его?
Мужчина пожал плечами, морща длинный нос с горбинкой. Бучь Сандерс занимался психологической экспертизой, утаить от него хоть что-то было почти невозможно. Профайлер до мозга костей, который видит тебя изнутри, подмечая малейшие детали поведения. У него докторская по психологии и привычка погружаться слишком глубоко в сознание преступников и их жертв. Сейчас его медовые глаза смотрели на меня в упор, уже заведомо осуждая.
– Ты чего задумала?
– Мне просто интересно. Ты же понимаешь, Бучь, я смогу хотя бы дать совет, я работаю с такими делами, – я почти умоляла.
– Ладно, Лейн. Там, собственно, ничего особенного. Обычное дело, каких на твоём счету уже куча. Маленький городок, три похищения за один день. Связи с другими нашими делами я пока не увидел, возможно, залётный психопат.
– Кто жертвы? Связь, у них есть связь?
– Связи между жертвами, я также не увидел. Но это пока, дело попало ко мне час назад, и я только принимаюсь за работу. Девочкам, к слову, нет восемнадцати, все трое из одного городка, родители небогаты, поэтому тему с выкупом сразу отметаем.
Я упёрлась локтями в стол и взъерошила слишком длинные волосы. Хотелось обрезать их ещё давно, но что-то постоянно останавливало, словно в этих клочках секущихся волос оставалась та последняя ниточка женственности, которую отец так любил. И ненавидела я.
– Бучь, дальше-дальше, расскажи всё!
– Там нечего рассказывать. Деталей дела почти нет, Джеку придётся разбираться на месте, никаких улик, никаких свидетелей. Одну из девчонок похитили прямо у школы в обеденный час, вторую увезли с парка через два часа, ну а третья и вовсе, была в библиотеке, представляешь? Последний раз её видели с книгой в зале, но домой она уже не вернулась.
– Библиотека… – прошептала я.
Бытует мнение, что травмирующие события, пошатнувшие психику однажды, стираются из памяти или заменяются какими-то другими воспоминаниями. Психологи называют это КПТСР, и диагноз в целом верен, хотя и не полностью. Рано или поздно сознание начинает скоблить по выросшей кирпичной стене, расковыривая самые грязные и потаённые кусочки памяти, которые были похоронены. Приёмные родители считали, что я никогда не вспомню произошедшего двадцать лет назад. Отец полагал, что я пошла в органы просто чтобы позлить его, а в отдел попала случайно, но всё это время подсознание отчаянно боролось с оборонительною стеной и вело меня туда, где сокрыто прошлое. Воспоминания возвращались обрывками, крошечными кусочками чёрно-белых кадров, вырванных с чьей-то фотоплёнки.