Нет, отвык я книги открывать и перелистывать, однако (тут снова повезло) случилось блокада и, коротая отключения света под лучиной фонаря-налобника – дай-ка гляну какой это Довлатов вообще…
На второй странице поза моя приобрела насторожённую аккуратность, я почесал налобник и – аххуел!. Причём по полной – этот Довлатов обращался ко мне на моём языке, он говорил теми словами, с которыми я взрастал и формировался, общался с блатными, фарцовщиками и лабухами. Более того – его пейзажи способны представить весь блюз жизни в одной строке.
"Прозрачный дождь". Ну, каково́?!. Блин! Ведь сто раз видел, не подозревая, что можно настолько точно воспроизвести. Или такое вот: «Я иду под луной, откровенной и резкой, как заборная надпись».
Ау! Тургеневы и Паустовские со всеми вашими пейзажными пассажами! Все их отдам за эти 10 слов!
А мысли? Их у человечества немного наберётся, тысячелетиями напролёт мы повторяем эту пригоршню на разных языках, то так то эдак. Но чтобы представить эти мысли настолько глубоко и ёмко потребовался Довлатов:
"Устои общества немногочисленны: корыстолюбие, страх, продажность".
И всё – против такого не пурхнешь, куда ни дёрнуться – вилы.
Да будь я негром помоложе и равнодушно относился к боли, то весь свой кожный покров, без остатка, пустил бы под татуировки цитат из Довлатова, век воли не видать! Например:
"Женщина как таковая является чудом. Она – марцифаль".
И – всё, Петрарка нервно покуривает в сторонке, кусает себе губы в приливе зависти эпохи Возрождения…
Да я б, испещрённый татушками, весь том Довлатовского Малого Собрания Сочинений носил бы на себе (синим по не очень белому), не тревожа публичную республиканскую библиотеку.
Однако же простите, какое отношение имеет проза Довлатова к предпосылкам поражения, если писатель скончался за бугром, когда Нагорный Карабах уверенно сидел в седле своей непризнанной борьбы за независимость? Клянусь честным словом – она тут даже близко не при чём, однако именно она поможет выявить причину грядущих поражений.
Кому интересно, прошу следовать за мной, но не настаиваю, а если до конца исследования добреду в единственном числе и гордом одиночестве: с меня и этого вполне довольно.
(историческое исследование – часть вторая)
§ 4.
Итак:
"Устои общества немногочисленны: корыстолюбие, страх, продажность."