Личность Пилата – пятого римского прокуратора2 Иудеи, правившего ею с 26 по 36 г. н. э., – одна из самых непонятных в истории. Он упоминается в канонической молитве: «И во единого Господа Иисуса Христа, … распятого за нас при Понтии Пилате…» По логике нормального человека, не вникавшего в подробности евангельских событий, именно он является виновником гибели Сына Божьего, но Эфиопская церковь причислила Пилата к лику святых. По долгу службы он был обязан судить Спасителя, но не смог принять решения. Его поступок можно было бы назвать мудрым: он передал свое право народу, к которому и принадлежал обвиняемый – сейчас бы сказали: вынес вопрос на референдум. Но глас народа – не есть глас Божий. И остаток жизни ему пришлось страдать из‑за своего малодушия. (Собственно, привычное упоминание Пилата в молитве, это вовсе не обвинение, а констатация факта, что в правление именно этого прокуратора был казнен Иисус из Назарета.)
Евангелисты утверждают, что Пилат искренне пытался спасти Сына Божьего от казни на кресте, его жена также пыталась вступиться за Праведника. Но иудейский философ Филон Александрийский оставил нам совсем нелестный портрет прокуратора Иудеи: он «свирепый и упрямый», «жестокий и гневливый»; Пилат боится, что иудеи раскроют «в Риме все его преступления, продажность его приговоров, его хищничество, разорение им целых семейств, и всех совершенных им постыдных дел, многочисленных казней лиц, не осужденных никаким судом, и прочих жестокостей всякого рода». Апокрифы также не однозначны в определении виновных за казнь Спасителя: чаша весов колеблется между иудеями и Понтием Пилатом.
Со временем все чаще появлялось желание написать роман о людях, стоявших у самых истоков мировой религии. Однако множество проектов продолжало отодвигать Пилата в дальний угол, находился любой предлог не заниматься этой темой. Пилат был гигантским дымящимся вулканом, который манит, но в то же время и пугает. Была закончена долгая кропотливая работа по теме Великого княжества Литовского. На следующий день планировалось приступить к другой давно отложенной рукописи, которая более чем наполовину была готова. С вечера забросил на съемное устройство множество материалов. (Утром уезжал на некоторое время из дома – и была возможность поработать над книгой, не отвлекаясь ни на что.)