– Так падение Алисы – это… – Не договорив, закрываю рот рукой.
Я два года верила, что Клим и не пытался разобраться. Плюнул на меня и уехал. Но все оказалось куда хуже.
– Это был намек, что нужно торопиться. Ждать, когда намекнут доходчивее, Клим Александрович не мог.
Я все же солгала своей малышке, сказав, что скоро приду. Скоро не получается. После всех откровений мы с Николаем еще минут пять сидим в машине. Молча перевариваем сказанное и услышанное.
Ума не приложу, как бы я упрашивала его не говорить пока о Нике. К счастью, бывший охранник понимает все без лишних просьб.
– Долго прятать девочку не получится, – произносит он, когда я выхожу из авто. – Клим Александрович теперь в Питере. Рано или поздно все вскроется.
– У нас и так достаточно секретов. Будь моя воля, он знал бы о Нике с самого ее рождения.
– Это будет шок, – улыбается Николай.
На мгновение его суровые черты смягчаются. Исчезают морщины между бровями… те самые, которые за последние два года стали гораздо глубже. А в уголках глаз собираются целые пучки из лучиков.
Никогда не видела Николая таким довольным. Впрочем, не удивляюсь. Моя маленькая сладкая девочка умеет скручивать в ванильный рогалик даже самых черствых людей, независимо от пола.
Кто бы мог подумать, что у такого жесткого и циничного мужчины, как Клим Хаванский, может родиться такое теплое и ласковое солнышко?
– Я бы многое отдал, чтобы увидеть реакцию бывшего босса. – Николай подмигивает мне.
– Думаю, ждать осталось недолго. – Киваю на прощание и наконец иду домой.
***
Герман встречает меня у порога. Уже без цветов и зайца, но все такой же упакованный и стильный.
– Сварить тебе кофе? – Он сам забирает мою сумочку и ставит на высокую тумбу, подальше от цепких детских ручек.
– Ты у нас сегодня и за няню, и за официанта?
Больше всего на свете хочется остаться наедине с дочкой. Встреча с Вольским и откровения с Николаем опустошили меня полностью. Слишком много неожиданного нового и болезненного старого. Извилины скрипят от напряжения. Только подозреваю, попытка вытолкать Германа за дверь закончится настоящим допросом.
– Мне несложно, ты знаешь. Капучино, эспрессо? – Он подходит к кофеварке и вынимает рожок.
От одного вида банки с кофе во рту разливается противная горечь.
– Не нужно. Лучше чай.
– Не ожидал, но если хочешь… – Герман снимает пиджак и закатывает рукава рубашки.