Надо отдать должное – готовил этот, как выражался Гамалей, «феминоантропоидный тандем» превосходно.
Сэр Найджел выкатил тележку с тарелками из кухни, степенно проследовал по голубому асфальту, окаймлявшему Колизей, и втолкнул тележку под сень пальмочек.
– Крабовый салат всем, – доложил он скрипучим голосом, – тринадцать азу, одни пельмени с капустой, по-казацки.
– Чьи пельмени? – спросил Гамалей. – Я бы поменялся.
– Между прочим, я тоже, – пробасил Йох.
– Тогда нас трое, – буркнул Меткаф.
– Пятеро! – крикнул Алексаша. – Но это в добавление к азу!
– Я бы, конечно… – протянула Аделаида.
– Едоки, чьи пельмени?
– Пельмени мои, – сказал Абоянцев. – Давно ожидал тихого бунта, но никак не думал, что это будет гастрономический бунт.
Все притихли.
– Сэр Найджел, – по-хозяйски повелел Гамалей, – соблаговолите-ка приготовить порций пятнадцать казацких пельменчиков, да поживее!
Абоянцев сердито на него покосился:
– На первый раз прощаю, но прошу заметить, батюшка, что антропоидное время дороже, нежели консервы. Поэтому прошу продумывать меню и изменения вносить, как положено, не позднее, чем за полчаса до принятия пищи.
Антропоид скрылся в холодильной камере, но аппетит, кажется, был всем попорчен: педантичное замечание начальника экспедиции подействовало, как позавчерашний соус.
– Между прочим, приближается день рождения Марии Поликарповны, – уныло, как о готовящейся ревизии, предупредила Аделаида. – Почему бы не запланировать…
Кажется, это был единственный случай, когда реплика врача вызвала восторженную сенсацию. За сравнительно короткое время было выдвинуто незафиксированное количество предложений, вполне удовлетворивших начальника экспедиционно-исследовательской группы.
Разрядка действительно была необходима, но вот сколь быстро общее уныние достигнет прежнего уровня, после того как догорит именинницкий костер, будет съеден именинницкий пирог и допит именинницкий пунш?..
Зазвонил столовский будильник: девятнадцать двадцать пять по местному времени. Пора на вечерний урок.
Непринужденной, как всегда, неторопливой вереницей подымались на третий этаж, в «диван». Поначалу это была типовая классная комната со столами и стульями, с доской и магнитофоном. И одним диваном. Но вскоре из-за мест на диване начала ежевечерне возникать упорная возня. Абоянцев хмурился, и тогда в классной комнате явочным порядком стали появляться диваны и исчезать столы. Абоянцев промолчал, потому что так и не смог понять: то ли это естественная потребность уставших за день людей, то ли микробунт.