– Ты не хочешь спать? – спрашивает Жан-Шарль.
Сегодня ее не осенит ни одна идея, нечего упорствовать. Ее улыбка повторяет улыбку мужа.
– Я хочу спать.
Ночной ритуал, веселый шум воды в ванной комнате, на кровати пижама, пахнущая лавандой и светлым табаком. Жан-Шарль курит, пока душ смывает с Лоранс дневные заботы. Быстро снять макияж, накинуть тонкую рубашку, она готова. (Отличное изобретение – пилюля, которую проглатываешь утром, чистя зубы: все эти процедуры были занятием не очень-то приятным.) На белизне свежей постели рубашка вновь скользит по коже, слетает через голову; она отдается нежным объятиям нагого тела. Радость ласк. Наслаждение острое и блаженное. После десяти лет супружества совершенное физическое согласие. Да, но жизни это не меняет. Любовь тоже гладка, гигиенична, обыденна.
– Твои рисунки очаровательны, – говорит Лоранс.
Мона действительно талантлива: она придумала смешного человечка, которого Лоранс часто использует для рекламных кампаний, – немного слишком часто, считает Люсьен, лучший мотиватор фирмы.
– Но? – говорит Мона. Она сама похожа на свое создание: лукава, язвительна, изящна.
– Тебе известно, что говорит Люсьен. Нельзя злоупотреблять юмором. Дерево стоит дорого, тут не до шуток – в данном случае цветное фото подействует лучше.
Лоранс отложила две фотографии, выполненные по ее указаниям: высокая роща, таинственная, поросшая мхом; мягкие, роскошные блики на старых стволах; молодая женщина в воздушном неглиже улыбается посреди комнаты, обшитой деревянными панелями.
– Они попросту вульгарны, – говорит Мона.
– Вульгарны, но притягательны.
– Кончится тем, что меня вышвырнут, – говорит Мона. – В этой конторе рисунок уже не котируется. Вы всегда предпочитаете фото.
Она складывает свои эскизы и спрашивает с любопытством:
– Что такое с Люсьеном? Ты с ним перестала встречаться?
– Ничего подобного.
– Ты больше не просишь у меня алиби.
– Еще попрошу.
Мона выходит из кабинета, и Лоранс снова принимается редактировать текст под картинкой. Душа у нее к этому не лежит. Вот так разрывается работающая женщина, иронически говорит она себе.
(Она разрывалась куда больше, когда не работала.) Дома она подыскивает слоганы. На службе думает о Катрин. Вот уже три дня как она не думает ни о чем другом.
Разговор был долгим и невнятным. Лоранс спрашивала себя, какая книга, какая встреча взволновала Катрин: та хотела знать, как можно уничтожить несчастье. Лоранс рассказала ей о тех, кто занимается социальной опекой, заботится о стариках и неимущих. О врачах, сестрах, которые вылечивают больных.