должен был ничего обнаружить?
– Или как минимум особо не старался найти что-то порочащее заведение, понимаешь? Одно дело – ординатор-наркоша, темная лошадка, которая работает недавно и о подноготной которой никто не обязан знать…
– А другое – убийство в стенах учреждения, которое неминуемо повлечет за собой расследование и присутствие посторонних в лице следователей и оперативных сотрудников! – задумчиво закончил за друга Мономах.
– Вот именно! Потому-то никто особо не заморачивался, в любом случае причина смерти установлена верно, а остальное… Ну остальное – дело следачки и ее бригады. А мы с тобой не имеем к этому никакого касательства, потому как ты – костолом-костоправ, а я…
– Повелитель царства мертвых.
– Мне нравится!
– Машку жалко, – вздохнул Мономах. – Она развелась недавно, а тут – такое…
– Муженек-то бывший что говорит?
– Если верить Маше, он самоустранился: у него другая семья.
– Да-а, дела-а, – протянул Гурнов и махом осушил свой бокал.
Мономах последовал его примеру. На душе у него было скверно. С одной стороны, Иван прав: Маша не требовала его участия в расследовании, а лишь хотела, чтобы оно просто началось. С другой – он ведь почти не знает Валерию Медведь… Вот если бы дело вела Суркова, он бы не переживал, но эта молодая, борзая девица не вызывала у него доверия.
– Ну, еще по одной? – предложил Иван, между тем успевший вновь наполнить бокалы. – За упокой, как говорится, невинно убиенной души!
Что ж, придется вызывать такси.
* * *
Лера была немало удивлена, застав мать покойного Теплова за генеральной уборкой. Она не представляла, что сама стала бы делать, лишившись кого-то из близких, однако ей казалось, что после такой трагедии ее меньше всего интересовали бы наличие пыли на мебели и чистота окон. Однако, поразмыслив, Лера пришла к выводу, что, возможно, таким образом женщина пытается отвлечься от своих переживаний, переключиться на что-то не связанное с размышлениями и самокопанием, когда каждую минуту пытаешься понять, могла ли ты что-то сделать, чтобы предотвратить беду. Лера, к счастью, не теряла никого из близких, ну если не считать папаши, который сбежал и ни разу не дал о себе знать, но то – дело другое, ведь он не умер. Возможно, поэтому ей нелегко понять, что должен делать человек, оказавшись в ситуации, когда ничего нельзя исправить? Но ведь для того, чтобы сопереживать, вовсе не обязательно самому пережить горе!