Блайт повернулась к портретам и хмуро посмотрела на Ариса, который казался другим человеком. Чем дольше Блайт смотрела на него, тем сильнее затуманивалось зрение, и ей начинало казаться, что она там, перед ним. Девушка ощущала босыми подошвами нарисованный мох и пульсацию осеннего леса, окружавшего двух влюбленных. Лучи заходящего солнца согревали ее, опавшие листья хрустели под каблуками. А еще звучала музыка. Музыка, под которую Блайт покачивалась, закрыв глаза и позволяя истории разыграться перед ее мысленным взором. Она наблюдала, как Арис улыбнулся и прижал ее к груди, ощутила упругость его тела. Жар его прикосновения, когда он притянул ее к себе, и…
Блайт чуть не упала, когда лиса прошмыгнула по ее тапочкам, отбросив ее назад, в давно забытую комнату, подальше от красивого мужчины, с которым она танцевала посреди леса. Ей потребовалось время, чтобы прийти в себя и вспомнить, что этим мужчиной был Арис. А женщиной была не она.
Подобные мысли приходили ей в голову не в первый раз. Примерно со времен свадьбы Шарлотты и Эверетта Блайт преследовали видения безликого мужчины, чей смех разжигал огонь в ее душе, а прикосновения опаляли. Такого человека никогда не существовало, и все же он казался таким реальным. Как призрак того, кого Блайт ждала всю свою жизнь.
Сначала она задавалась вопросом, не связано ли это как-то с тем, что она видит Ангела смерти. Вдруг что-то в ней кардинально изменилось после того, как она столько раз была обречена на смерть, но ее вытаскивали из пропасти. Теперь девушка задавалась вопросом, была ли это Жизнь, злилась ли она и подшучивала над ней за то, кем она стала в жизни Ариса.
Блайт довольно долго держалась за стену, в голове у нее мелькали улыбки и обнаженная кожа. Отзвуки смеха и музыки. Всегда одна и та же мелодия.
Чем дольше Блайт стояла в комнате, тем сильнее ей казалось, что стены на нее давят, теснота была такой удушающей, что она готова была прижаться к полу. Каким бы странным ни был Торн-Гров, в его жутковатости было свое очарование. О доме, где она провела детство, ходило немало слухов. Но этот некогда процветающий дворец был лишь оболочкой чего-то необыкновенного. Того, что вонзало свои когти ей в кожу и просило не забывать.
Блайт подобрала юбки, готовая убежать, когда заметила ручное зеркальце, лежащее среди лоз на туалетном столике. Оно было старинным, с ручкой, инкрустированной золотой филигранью. Дрожа, Блайт подняла его, удивленная тем, насколько знакомым оно показалось на ощупь.