Неожиданно пол уходит из-под ног, и я падаю головой вперед, взмахнув руками. Над макушкой что-то пролетает, оцарапывая кожу. Я только что чуть не лишилась головы! Толчок, и я качусь по полу, уходящему резко вниз. Все мелькает перед глазами, и верх и низ перестают ощущаться совсем.
Наконец падение прекращается. Я лежу на спине, таращась в кромешную тьму. Тяжело дыша, но не слыша собственного дыхания, заставляю свое побитое и помятое тело принять сидячее положение. В отдалении по-прежнему мерцает свет свечи. Я ползу к стене и нашариваю книжный стеллаж. Пройдясь пальцами по корешкам книг, хватаюсь за край полки и поднимаюсь на ноги.
Так тихо.
Рейф здесь. Но я его совершенно не чувствую.
Я вжимаюсь спиной в стену, и край полки врезается между лопаток. Моя книга потеряна. Должно быть, я выронила ее при падении. Означает ли это, что в реальном мире я больше не пишу? Я заперта в этом Кошмаре, одна и без оружия? Нет, кое-что все еще при мне: в руке до сих пор зажато перо.
Пора идти.
Я медленно продвигаюсь вперед, к свету свечи, прижимаясь спиной к книжным полкам. Подниматься по крутому подъему, которого нет в реальном мире, тяжело, я постоянно оступаюсь и, чтобы окончательно не упасть, хватаюсь за полки для устойчивости.
Внезапно на плечо опускается что-то тяжелое.
Я поворачиваю голову. В свете свечи поблескивают длинные черные когти.
Сердце подпрыгивает к горлу, но сделать я ничего не успеваю. Рейф швыряет меня на пол и вдавливает в камень, вонзая острые когти в плечи до самых костей. Меня затапливает такая боль, что не получается даже вскрикнуть, и я тщетно пытаюсь отодрать от себя невидимые конечности.
Перо! Я его уронила.
Часть сознания все еще способна мыслить разумно, поэтому я перестаю бороться с чудовищем и вместо этого обшариваю пол рядом с собой. Пальцы задевают пушистую часть пера, и я вцепляюсь в его длинный наконечник.
Тьма Кошмара рассеивается, открывая морду рейфа. Человекоподобную, увенчанную растущими изо лба, загибающимися назад рогами. Над плоским носом резко выступает надбровная дуга. Глаз нет. Кожа черна и блестит в свете свечи, как полированное эбеновое дерево. Массивные челюсти щелкают, открываясь и закрываясь, капая слюной. Уродливая башка наклоняется надо мной, и длинный раздвоенный язык облизывает мое лицо, разрезая лезвийным краем кожу. Я опять кричу, давясь своим безмолвным воплем. Широченная пасть раскрывается шире, готовясь откусить мне голову.