Его приход ознаменовал мой конец, как мне тогда показалось. Сначала он отчитывал меня за четверки, хотя их было всего две за весь учебный год. Потом ему не понравилось, что я ходила на плавание и пробежку три раза в неделю. Запретил все внеурочные дела, даже видеться с друзьями. Так я стала в школе изгоем. Мама на все реагировала безразлично, мне даже казалось, что меня она никогда не любила. Только папу. И когда он ушел из ее жизни, то и в сторону единственной дочери не смотрела.
Последней каплей в котел решимости попало избиение. Непредсказуемое и разнообразное. Опоздала на три минуты из школы – получила пять ударов ремнем по спине. Громко скрипнула половицей, когда кралась в свою комнату – лозиной по рукам. Взяла много, по его мнению, еды из холодильника – кулаком в живот.
Каким-то десятым чудом мне повезло и в дом провели интернет, когда никого из опекунов (матерью, женщину породившей меня, язык не поворачивался уже назвать) не было дома. Я никому об этом не сказала, но сумела найти маленькую подработку, которая не требовала очного присутствия. А именно – писала курсовые и эссе для студентов. Таким образом мне удалось скопить некоторые сбережения, которых хватило бы на первые пару месяцев жизни в Спрингфилде.
Я терпела. Все пять лет терпела его издевательства, пока не наступил день выпуска. Получив красный диплом, не заходя домой, отправилась на автобусную остановку. С тех пор я была сама по себе. Я научилась любить жизнь со всеми ее плюсами и минусами, поэтому сейчас как никогда остро ощущала, что свободе приходит конец.
– Что это? – его холодный тон снова отозвался во мне тысячей иголок, вонзающихся под кожу.
Переведя на него затравленный взгляд, заметила в его невероятно темных, с фиолетовым отливом, глазах сосредоточенность. Он протянул ко мне свободную руку, и двумя пальцами взявшись за подбородок, повернул мою голову чуть в сторону.
Мужчина секунды три сверлил мое горло пристальным взглядом, после чего едва заметно качнул головой и посмотрел прямо в глаза. От прямого зрительного контакта мне снова становилось дурно, но спазма тошноты не случилось.
Он убрал пальцы от лица, но не высвободил мою ладонь.
– У меня для тебя две новости, – невозмутимо проговорил он.
– Классика, – машинально отвечаю я, недоуменно хлопая глазами.