– Давай, работай!
Антон вздохнул и присоединился.
Удар. Ещё удар. Ещё.
Камень крошился под натиском, но лазурит был крепким. Иногда приходилось бить по десять раз в одно место, чтобы отколоть кусок.
Прошло два часа.
– Чёрт, тут что-то твёрже обычного, – проворчал Геннадий, вытирая пот со лба.
Антон присмотрелся. Да, жила была странной – не просто синей, а с едва заметным фиолетовым отливом.
– Может, это какой-то другой минерал?
– Неважно, что это. Бей!
Антон замахнулся и ударил изо всех сил.
Раздался неестественный звон, будто он ударил не по камню, а по металлу.
– Что за…?
И тут камень треснул.
Не так, как обычно – не осыпаясь кусками, а ровно, будто его разрезали лазером.
А внутри…
Антон замер.
Там лежал предмет.
Не лазурит. Не руда.
Куб.
Совершенно чёрный, с едва заметными голубыми прожилками, пульсирующими, как вены.
– Что это? – прошептал Антон.
Геннадий нахмурился.
– Не знаю. Но если надсмотрщики увидят – отберут. И нас накажут за кражу ресурсов.
Антон протянул руку.
Коснулся.
И мир взорвался.
Системное сообщение:
Обнаружен артефакт: Сердце Кубика. Уровень угрозы: ???. Доступ к свойствам: ограничен.
Антона отбросило назад. Он упал, голова гудела, перед глазами плясали странные символы – не игровые, не системные.
Чьи-то.
– Милованов! Ты что, обдолбался рудной пылью?! – Геннадий схватил его за плечи.
Антон не мог говорить. В его сознании звучал чужой голос:
Ты нашёл меня. Значит, ты – последняя итерация.
А потом всё потемнело.
Тьма не отпускала его долго. Она была густой, вязкой, словно чёрная смола, заполнявшая лёгкие и затягивающая глубже. Антон пытался крикнуть, но звук растворялся в пустоте. Затем – вспышка.
Он оказался в месте, которого не знал.
Бескрайнее поле, усыпанное цифровыми цветами – их лепестки мерцали, переливаясь шестнадцатеричными кодами. Над головой – не небо, а гигантская сетка, словно каркас вселенной, и по ней текли строки программного кода, как реки.
– Где я? – его голос прозвучал странно, будто наложенным эхом.
– В промежутке.
Антон резко обернулся.
Человек сидел на прозрачном камне, похожем на кусок застывшего стекла. Лет сорока, худой, с острыми чертами лица и тёмными глазами, в которых светились те же голубые прожилки, что и в кубе. На нём была просторная серая рубаха, а на шее – старомодный кулон в виде шестерёнки.