Стебли раздвинулись, и между ними показалась горбатая спина зверя, косматая от черной длинной шерсти; та не то свалялась, не то слиплась.
Бриннэйн задержал дыхание.
Они смотрели, как зверь не спеша выходит на примятую лёткой траву. Каждая лапа – с голову человека; когда плечи уже показались на открытом месте, большая часть тела все еще была в зарослях.
Зверь поднял голову, глядя вверх, и Эрин отшатнулся от края, налетел спиной на брата. Тот обхватил его свободной рукой, прижимая к себе.
У зверя было человеческое лицо, размазанное по громадной морде. Он улыбался кровавым ртом.
Лётка, послушная воле Бриннэйна, рванулась вверх, как испуганная птица. Зверь не попытался допрыгнуть до нее – оба знали, что он мог бы, если бы захотел. Кажется, они его не интересовали. Он повернулся и побрел в заросли, раздвигая стебли. Они трещали и шуршали, как крылья тысячи насекомых.
– Это верс, – сказал Бриннэйн.
– Я знаю.
– Он идет к дороге.
– Ну и что. Там никого нет в такую рань.
Брат молчал, и Эрин посмотрел на него. Тот не отводил глаз от чудовища.
– Да кому там быть-то?
Бриннэйн сунул палец в рот, отгрызая заусенец. Он этого с десяти лет не делал.
– Там деревня. Ниже по течению.
Оба замолчали.
– Там ведь есть мужчины.
– Там нет ни одного мага.
Они замолчали снова. Зверь проломился сквозь заросли и вышел на дорогу. Он шел прямо, никуда не торопясь, ни от кого не прячась. Лётка плыла над ним.
– Брин, – позвал Эрин, но брат не ответил. – Может, если мы быстро полетим в город…