– Ежели получится дар ваш развить, то будете магические артефакты делать, на сундуки защиту ставить, на лари заклинания накладывать супротив гниения, разложения да древоточцев всяких, – важно продолжил отец. – Да что говорить, все и так знают, сколько возможностей разных перед умелым магом открывается. А вы, сыновья, ещё и столяры отличные. Редко кто из магов так простое ремесло ведает, как вы в него вникли. Будут наши сундуки да шкафы ещё в Императорском Дворце стоять!
За столом дружно вздохнули. Все взгляды были устремлены на отца. Он же, не торопясь, отхлебнул из кружки, вытер рот рукавом и посмотрел на нас с братом.
– А теперь ещё одно. Три года срок немалый. Может, встретите там какую магичку, может, и до женитьбы дело дойдёт. Знайте – благословение моё получаете выбрать себе любую! Одно только ставлю условие: при любом исходе наказываю продолжить дело семейное! Ну, что скажете, сынки?
– Спасибо, отец! Мы не подведём! – обрадовался Натар.
Брат всегда был готов хоть к пчёлам в улей, лишь бы с приключениями.
– Даже не знаю, что и сказать… – замялся я. – За обучение, небось, цена немалая…
– Немалая, но и не настолько великая, чтобы оставить вас без знаний. Али мы не видим, как ты книжки тайком читаешь да на дальнем поле тренируешься? Али не замечаем, как Натар навострился очаг магией разжигать? – усмехнулся один из средних братьев.
– Вернётесь домой – обучение сторицей окупится! – улыбнулся Курел.
– А посему учёбе быть! – стукнул отец тяжёлой ладонью по столу.
К недоделанному сундуку я возвращался с широченной улыбкой на губах.
За полгода до описываемых событий
После короткого разговора с отцом мне приходилось сдерживать шаг, чтобы не бежать. Я был воодушевлён до предела. Во всём Великом Лесу, раскинувшемся под древним синим небом, не было более счастливого перворождённого, чем я.
Отец и Советник назначили день, и скоро прекраснейшая Ланадриэ́ль станет моей женой. Я глубоко вздохнул и улыбнулся. Моя наречённая была не только одной из красивейших лала́р1 Великого Леса, но и девушкой удивительной чистоты и целомудрия. Рядом с ней я робел от любви и восхищения, лишь изредка позволяя себе коснуться струящихся золотым великолепием волос.
Мне не верилось, что я наконец смогу сделать её своей. Каждый раз, когда мы отправлялись на прогулку, Ланадриэль застенчиво розовела, опускала глаза в пол и не позволяла даже взять себя за руку. Я декламировал ей самые изысканные стихи, посвящал ей песни, находил её неотразимый образ в лучших картинах мира. При одном лишь взгляде на неё в душе рождалось светлое, восторженное чувство. Как же сладко было знать, что оно взаимно! Ланадриэль говорила о своей любви ко мне робко, стесняясь. И каждое такое признание заставляло ощущать за спиной крылья. Я любил страстно, беззаветно, преданно, и был любим в ответ.