– Вы раньше страдали бессонницей? Принимали препараты – снотворные, успокоительные или любые другие, способные повлиять на восприятие?
– Нет, – ответила она быстро и спокойно. В её голосе не было обиды, лишь твёрдая ясность. – Я не пью таблеток. Ни снотворных, ни успокоительных, даже травяные чаи – только вода.
Анненков коротко выдохнул, отмечая про себя спокойствие ответа, его простоту и прямоту. Значит, она не лгала – по крайней мере, сознательно.
– Возможно, это был кто—то другой, – осторожно предложил он. – Кто—то мог случайно или в шутку надеть платье Софьи, сделать похожую прическу. Это не редкость в доме, где её вещи в свободном доступе. Могло показаться…
– Это была не игра, – голос её стал жёстче, но без надрыва. – Это была именно она. Не кто—то похожий, не переодетый – она. Я знаю её лицо, голос, жесты. Она смотрела на меня, как живая. Не из другого мира, не из сна – просто была. Словно всё произошедшее – ошибка, и она вернулась, чтобы её исправить.
Следователь чуть приподнял бровь. Последняя фраза прозвучала почти театрально, но в голосе Оксаны не было пафоса – только искренность, детская и упрямая, способная сломить любое сомнение.
– Вы понимаете, – медленно сказал он, тщательно подбирая слова, – что всё описанное вами выходит за рамки возможного. Умерший человек не может появиться в гостиной, в окне, в чьём—то присутствии. Это не скепсис – это закон. Закон жизни и смерти.
– Я понимаю, – сказала она после короткой паузы. – Но это не отменяет того, что я видела. Я не прошу вас верить – я лишь говорю, что это произошло.
В этих словах звучало всё: и усталость от борьбы, и внутренняя уверенность, и то, что Анненков всегда называл «хребтом свидетеля» – состояние, когда человек уже не может отступить, потому что за спиной у него не предположение, а то, что он видел и пережил лично.
Следователь опустил взгляд на собственные руки, сложенные перед ним. Ногти были коротко подстрижены, кожа сухая, чуть потрескавшаяся от частого мытья. Он всегда смотрел на свои руки, когда не мог принять услышанное, но и отвергнуть его было невозможно.
Он снова посмотрел на Оксану.
– Вы боитесь?
Она взглянула в ответ – долго, прямо, без стеснения.
– Да. Но не того, что вы подумали.
– А чего?
– Что это повторится. Что я снова её увижу. Или хуже – не увижу, но почувствую, что она рядом.